– Последний вопрос, – тянет время он. – Почему семь месяцев?

– Прости? – удивляется Кэтрин. – О чем ты спрашиваешь?

– Ты сказала, что готова работать семь месяцев. Не год или полгода.

Если она и правда знакома с ребятами из концерна, это может помочь. Кажется, Леон, пытаясь придумать для нее работу, верно попал.

– Скоро все равно станет очевидно, – вздыхает Кэтрин. – Я беременна.

Можно будет попробовать с тем самым столиком съездить в Германию: образцы уже готовы и утверждены, а им все равно пора выходить на новые рынки… Стоп, она что?!

Леон подрывается с места, резко разворачиваясь на пятках. Для осознания ее слов приходится несколько раз повторить их про себя.

– В каком смысле беременна? – уточняет он на всякий случай. Вдруг послышалось.

– Ты в порядке? – спрашивает Кэтрин. – В каком смысле женщины могут беременеть?

– Том знал? – вырывается у Леона против воли.

– Нет, – мрачнеет она. – Я не успела сказать. Гэри тоже не знает. Никто не знает, кроме моей подруги Хейли и родителей.

Так-так. Беременность означает, что у Кэтрин будет ребенок и это будет ребенок Тыковки. Логично, такое случается у людей, которые спят вместе, а они даже были женаты. Понятно, откуда взялась беременность. Единственное, что Леону совершенно непонятно, – что ему с этим делать. Поскольку детей в его мире не было, то и планов на них тоже не появлялось.

И вот теперь Тыковка мертв, его жена беременна и с этим нужно что-то делать.

– Через семь месяцев ты родишь? – задает тупой вопрос Леон.

– Планирую.

Он невольно отшатывается, и Кэтрин снова закрывается: лицо сковывает бесстрастная маска, а руки грозно скрещиваются на груди.

– Мне нужна секунда, – просит Леон, – осознать.

– Как хочешь.

Паника неуместна: сейчас Кэтрин необходима помощь, а не его истеричные попытки принять происходящее. Леон оглядывается назад, словно там стоит Тыковка, который с осуждением смотрит на них. И он был бы прав, конечно, просто… А что люди делают с беременными женщинами?

Взгляд падает на расческу, оставленную на тумбе, и решение само прыгает в руки.

– Иди ко мне, – командует Леон, взяв расческу.

– Что ты делаешь?

– Что умею. Просто доверься.

Он сам обходит диван и становится позади Кэтрин, неловко морщась. Это поможет им обоим: девушки расслабляются, когда им расчесывают волосы, а Леону обычно подобные действия помогают расставить мысли по местам.

– Ты начинаешь меня пугать, – произносит она.

– Чш-ш-ш, – отвечает он успокаивающе, – сама увидишь, как это хорошо.

– Вот сейчас еще больше.

Кэтрин оборачивается через плечо, окидывая его таким странным взглядом, что становится понятно: без объяснений не обойтись.

– У тебя волосы спутались, – осторожно поворачивает ее обратно Леон. – Давай я помогу. Доверься, пожалуйста, станет легче.

– Ты точно двинулся, – вздыхает Кэтрин.

Он снимает резинку с хвоста и надевает себе на руку. Длинные и тяжелые волосы шелком проскальзывают между пальцев, и когда он принимается аккуратно, прядь за прядью прочесывать их, не видя лица самой Кэтрин, мысли постепенно успокаиваются.

– Значит, так, – рассуждает он вслух, – больше никаких долгих перелетов. Возвращаемся домой, и ты остаешься в Нью-Йорке до родов.

– Леон, беременность не болезнь.

– Это вредно для ребенка, – отрезает он, подхватывая прядь снизу, – сама должна понимать.

Ему почти слышно, как Кэтрин закатывает глаза.

– Не спорь, – предупреждает Леон. – Теперь скажи, что у тебя со страховкой.

– Том хотел включить меня в свою, но…

– У нас есть в пакете, – перебивает он. – Вернемся, займись документами, надо было сразу сказать. Как у акционера и топ-менеджера компании, у тебя будет такая же страховка.