Согласимся с Г. Гегелем, что любая норма права может быть правовой и неправовой. Правовой нормой (подлинным правом) считается такая норма, которая основана на принципе справедливости, отражает интересы всех членов общества, а не только его большинства. Неправовая же норма формально принята большинством, однако призвана принудить меньшую часть общества подчиняться правилу, которое будет нарушать естественные права этих членов общества [Гегель, 1990, с. 140–141]. Именно на основе таких принципов в логике нахождения баланса между конкурирующими интересами большинства и правами меньшинства в духе демократии и верховенства права и была выстроена действующая Конституция РФ 1993 г. [Зорькин, 2021, с. 3]. В связи с этим, коль скоро сама норма права может быть правовой или неправовой, т. е. основанной либо не основанной на естественных правах, то и юридические процедуры как процедурно-процессуальные нормы права тоже можно разделить на правовые и неправовые. Первые преследуют своей целью соблюдение прав участников юридической процедуры, поскольку они в полной мере соответствуют учению о правовом государстве. Вторые отражают формальное следование воле государства, выраженной в процедурных нормах, даже если целью этих процедур является реализация неправовой по своей цели материальной нормы либо реализация правового закона неправовыми методами – путем давления общественного большинства или попранием прав меньшинства. В такой ситуации следование формальной процедуре отвечает цели создания видимости правового характера деятельности органов власти, но не цели соблюдения естественных прав участников процесса, а значит, может иметь и откровенно репрессивную направленность. Такие процедуры в тексте данной работы мы будем именовать неправовыми юридическими процедурами. Отсюда следует, что подлинная правовая юридическая процедура базируется на уважении большинством в обществе интересов меньшинства, а также естественных и политических прав его представителей. Это нашло отражение и во Всеобщей декларации прав человека, которая в своей преамбуле и ст. 1 закрепляет, что «пренебрежение и презрение к правам человека привели к варварским актам, которые возмущают совесть человечества», «которые приводят к восстанию против тирании и угнетения», в то время как «все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве <…> и должны поступать в отношении друг друга в духе братства» (Всеобщая декларация прав человека ООН, принята Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. [The Universal Declaration of Human Rights]).

Российская, а ранее советская теория права до настоящего времени не определилась с пониманием содержания и значения юридических процедур. Некоторые ученые склоняются к тому, что юридические процедуры являются, по сути, юрисдикционными процедурами, т. е. призваны регулировать процессуальными нормами только деятельность судебных органов [Строгович, 1979, с. 58–65; Алексеев, 1995б, с. 78, 180; Старилов, 2004, с. 7]. Такой подход сегодня именуется «узким». Представители другой части научного сообщества считают, что юридические процедуры обеспечивают урегулированный процессуальными нормами права порядок принятия решений, т. е. реализацию материальных норм права любыми органами публичного управления и должностными лицами этих органов [Недбайло, 1957, с. 20–29; Недбайло, Горшенев, 1976, с. 39–40; Бахрах, 2009, с. 82; Серков, 2015, с. 97].

Отметим, что при этом «конституционное право – живой организм, все части которого связаны между собой и зависят друг от друга» [Maitland, 1908, p. 539] (цит. по: [Элефтериадес, 2012, с. 41]). Конституция открыта для интерпретации, дискуссий и развития через «заимствования», равно как и другие законы, – именно это делает конституционное право открытым, из-за чего оно достигает стабильности и постоянства [Элефтериадес, 2012, с. 54]. В свою очередь, целостность и единство общества обеспечиваются не только закреплением принципов и основ конституционного строя, совокупности прав и свобод человека и гражданина, закреплением основ федеративного устройства, но и механизмом, посредством которого достигается соблюдение и развитие указанных норм [Козлова, Кутафин, 2009, с. 8]. Именно этим обусловлены задачи исследования механизмов и правил, которые регулируют деятельность органов публичного управления. Соответственно, полагаем, что настало время поставить точку в дискуссии об «узком» и «широком» подходах к юридическим процедурам. «Широкий подход» должен быть окончательно воспринят как в общей теории права, так и в науке конституционного права. Предпримем попытку доказать это на примере парламентских процедур (см. подробнее: [Кошель, 2021