–Зачем все веселье изгадил? …Я тебя знаю, ты из банды.

Он перевел дыхание, закурил и продолжил:

–Погнали ко мне, мать голубцы нажарила, похаваем.

Это был не вопрос, а констатация факта. Мы много говорили, пока шли сквозь район на почти пограничную территорию владений нашей банды, и дошли до дома Трупика уже крепкими друзьями. Эту дружбу мы пронесем через десятилетия и потеряем ее, будучи тридцатилетними взрослыми людьми.

Трупик с мамой жили в уютном доме в самом конце допустимой для прогулки области. Дальше начиналось Дно, настолько мерзкие и опасные трущобы, что мало кто в здравом уме готов был двигаться туда по собственной воле, а не в багажнике с кляпом во рту. Там насиловали, убивали и, что важнее, хоронили людей. У наших Старших был мир с Дном, типы оттуда не совались к нам, да и в принципе редко выходили из своих владений. А наши регулярно снабжали их наркотой, оружием и работой. Самым неугодным любым богам ремеслом – избавлением от трупов. Я так никогда и не узнал, откуда пошло погоняло Трупика, но всегда списывал это на место, где он жил, и на промысел его соседей и друзей.

Его мама была волшебным человеком, и, несмотря на весь тот мрак и ужас середины девяностых, она умудрилась сохранить доброжелательное сердце, искреннюю улыбку и чистую речь без матерных вставок. Я полюбил ходить в гости к Трупику, потому что рядом с его мамой мне казалось, что я становлюсь лучше.

–Вас покормить? Макс, давай, помоги накрыть стол во дворе.

Трупик кинулся послушно помогать маме. На столе тут же появилась целлофановая скатерть с отвратительным выгоревшим рисунком, кувшин с домашним компотом, тарелка с голубцами и блины с мясным фаршем. И, о боги, как же это было вкусно. В нашей семье уже давно особо никто не готовил, после того, как ушел отец, мама много пила, и самым распространенным блюдом был жареный хлеб с яйцами и разводной суп из пакета. У меня всегда водилось бабло, но зато в кабаках домашней еды не водилось, а в магазинах можно было купить шоколадки и прочий сладкий мусор. Я запомнил этот обед и еще тысячу последующих.

Тетя Ира, так звали маму Трупика, всегда считала нас хорошими мальчиками и просто в упор не видела улики и следы нашей нехорошести.

–Макс, опять подрался, всю майку в земле извозюкал. На вот, надень чистую рубашку. Сколько одежды тебе надо, господи? Посмотри на друга, вот он чистый! – Мы с чумазым, заляпанным землей и кровью Трупиком хитро переглянулись.

Я плотно покушал и поблагодарил тетю Иру, так, как я, оказывается, умел. Из моего рта вылезли самые красноречивые похвалы кулинарным способностям, уюту и цвету тарелок, это удивило не только хозяйку дома, но и меня самого.

Мы пошли тусить. Как оказалось, позже, эта прогулка спасла меня от запредельного акта насилия, который я вряд ли смог бы вынести.

Мы бродили по району, потом долго зависали в компьютерном клубе. Когда поняли, что время близиться к десяти, Трупик предложил:

–Погнали на дело?

–Что, блять, за «де-ло»? – уточнил я.

–Ну, придумаем дело и сходим на него.

–Ты можешь говорить по-русски, я не отдупляю, о чем ты.

Трупик весь покраснел и молчал так, как будто он надувается и, если откроет рот, то весь воздух выйдет из него, и он сдуется, как воздушный шарик. Наконец он выпалил:

–Ну, бля, давай гоп-стоп замутим?

–Давай, – ответил я после небольшой паузы. Сам не знаю, зачем мне это было нужно. Я не любил гоп-стоп, денег всегда было кот наплакал, куча возни, большой шанс встрять под мусоров, да и Король не разрешал мутить гоп-стоп на районе. Он всегда был за диалоговый способ дележа чужого добра. В качестве превентивной и упреждающей меры служил грозный вид наших покоцанных лиц и самодельного арсенала. Как правило, случайные прохожие сами с радостью делились с нами, тем более, Король не разрешал отнимать все деньги и личные вещи. Действовала стандартная такса за проход через наши улицы. Такие были правила, и чаще всего обходилось без мордобоя. А вот гоп-стоп это совсем другое дело. Это преследование, это удар исподтишка, абсолютно непрогнозируемый финал и, главное, в моей голове держалось четкое разделение: с одной стороны, были мы – гопники, утырки, молодой криминалитет, потасканные и опустившиеся бабы, алкоголики и торчки всех мастей, и мы варились в этом адском котле, и причиняли страдания друг другу – сильные слабым. Но были и другие люди, они ходили на работу, кормили своих детей, слушали президента на Новый год – они были «невинны». Так я их называл – «невинные». И я считал, что их трогать нельзя. Тем не менее, я сказал: «Давай». Я не хотел заканчивать вечер и не хотел терять внимание нового друга.