За решеткой лежала пластиковая имитация тлеющих углей. Реми не удивился: он не раз сталкивался с тем, что люди предпочитают бесхлопотную электрическую имитацию (они нынче столь совершенны, что не сразу разберешь, настоящие ли угли тлеют и переливаются жаром в камине или подделка!). В данный момент она не была включена, отчего горка темного пластика казалась похожей на большую коровью какашку. Реми ее вытащил, положил на пол и ступил на освободившееся место, вглядываясь в дымовой ход… Но просвета в трубе не увидел.

Взяв фонарик из своей рабочей сумки, он вернулся обратно, посветил…

Труба была перекрыта листом стали. Целым и невредимым.

– Что? – встревоженно спросила Ксения, наблюдавшая за действиями мужа.

– Ни-че-го. Камином не пользовались. Труба перекрыта. Через нее никто не мог сюда попасть.

– А если человек все же вылез через трубу, а потом поставил заслонку на место?

– Ты не представляешь, как это сложно…

– Сложно – невозможно? Или сложно, но возможно?

Реми посмотрел на жену.

– Пошли на крышу.

…Не тут-то было! Треугольная пирамида, крытая, как и вся крыша, графитового цвета черепицей, требовала альпинистского снаряжения. Таких пирамид имелось три над особняком: побольше по центру, и две, поменьше, по бокам. Одна из боковых пирамид как раз возвышалась над кабинетом, и в ее черно-сером боку имелась каминная труба, как, впрочем, и в двух других. Но подступиться к ним мог только профессиональный трубочист.

Из этого следовало, что убийца, если только он не являлся альпинистом или профессиональным трубочистом, тоже не сумел бы пробраться на крышу. А с учетом того факта, что каминная труба перекрыта куском стали…

Реми прикинул картину: вот убийца забрался на крышу при помощи специального снаряжения, и это среди бела дня. Причем крыша имеет неприятное свойство грохотать… И это тоже среди бела дня, когда во дворе мельтешат садовник и вуатюрье.

Далее этот предполагаемый убивец не просто лезет в трубу, но сначала вытаскивает из нее кусок стали. Тут уж не только грохот, слышный с улицы, тут уже шум, который обязательно должен был долететь до слуха писателя!

А если бы он это сумел проделать ночью, то грохот поднял бы на ноги весь дом!

Развиваем картину дальше. Если бы убивец-труболаз приземлился в камин, то он бы непременно въехал ногами в пластиковую «какашку» и повредил ее… Тогда как на ней нет ни следа!

И последнее. Поза писателя, получившего удар ножом в сердце, не выдавала никакой тревоги. Он не повернулся в сторону камина, да и ни в какую иную сторону! Фотографии, которые представил детективу комиссар, недвусмысленно об этом свидетельствовали. Жан-Франсуа де Ларю спокойно сидел за своим письменным столом и, даже мертвый, будто смотрел, прикрыв немного глаза, в экран компьютера, где жил и обрастал новыми словами его последний роман, приближаясь к финалу…

Реми поделился своими соображениями с Ксюшей.

– Не понимаю… Тогда самоубийство, что ли? – спросила Ксения.

– Выходит, что да… – развел руками Реми.

– Но как же тогда он решился сам себя ножом в сердце? Дикий какой способ… Надо ведь сильно себя ножом ударить, чтобы он через ребра прошел! У любого нормального человека рука бы дрогнула! И потом, причин у него не было…

– Или мы их пока не знаем?

Реми позвал комиссара и с примесью досады отчитался о своих открытиях… Точнее, о неоткрытиях.

Тот выслушал сыщика с легким выражением торжества (ему было бы неприятно, если бы детектив, хоть и хороший приятель, обнаружил что-то такое, чего не сумели найти его парни!) и предложил Реми пообщаться с обитателями дома.

– А ты что так сияешь, Ив? – вредным голосом спросила Ксюша. – Радуешься, что мы ничего не нашли, что ли?