– Но в этом плане есть пара небольших изъянов. Видишь ли, на этом прекрасном теле останется жуткий шрам, а ты сам знаешь, как женщины относятся к подобным уродствам. Особенно молодые красавицы, как Джульетта. Это будет целая трагедия. Но не это самое плохое. Ведь ее еще может слегка перекосить, – и поэт шутливо изобразил конвульсии. – Но это, судя по всему, тебя не волнует. Главное вернуть ее к жизни. Правильно? Ладно, флаг тебе в руки, а свои я умываю.

Гренгуар собрался уходить, но вдруг остановился.

– Эй, красавчик! – окликнул он горбуна и тот, обернулся и посмотрел на поэта. – Веди себя хорошо и смотри сильно не увлекайся трупами. Посмотри на своего отца. Ни к чему хорошему это не приводит. – Гренгуар подмигнул Квазимодо и направился к выходу.

– С чего ты решил, что она станет мне помогать? – Фролло выпал из оцепенения и, со своим обычным холодным спокойствием, обернулся к уходящему поэту.

Гренгуар застыл в дверях, и никто не увидел, как его лицо озарила торжествующая улыбка.

– С того, что об этом ее попрошу я, – обернувшись, с ухмылкой ответил поэт.

Он стоял в небольшом проулке под проливным дожем и вдыхал аромат ириса. Раненая нога продолжала сильно ныть, но сама рана затянулась и достаточно быстро заживала. К счастью, пуля прошла навылет, не задев кость. Черные мокрые кудри падали на глаза, но это не мешало ему наблюдать горящим взглядом за окном в доме напротив, где в кромешной темноте, сидя на большом кресле, невидящим взглядом смотрел на улицу граф Капулетти.

Дыхание маньяка было очень тяжелым, казалось, что он дышит огнем. Ярость и нетерпение разрывали Тибальта изнутри. Уже почти два месяца он не может найти венец своей коллекции. Ту, что не давала ему покоя. Ту, чья красота так и кричала, молила о смерти от его руки. Тот художник, тот санитар этого грязного мира, что очищал этот город от красоты и похоти, стал неуправляем им. Тибальт потерял контроль и стал менее осторожным, а хромота осложняла передвижение, лишая его былой ловкости и скорости. Но это слабо волновало убийцу. Перед глазами маньяка всегда была только она – Джульетта, и он был готов любой ценой добраться до вожделенной цели. Убивая каждую новую жертву, он не получал удовлетворения и ему хотелось убивать еще больше. Иногда, ему казалось, что он уже не сможет остановиться. Он будто шел через непроходимую лесную чащу и прорубал своей бритвой путь к ней единственной, но она не становилась ближе. Он ложился спать, и она снова являлась к нему во сне, мучая и терзая. Эта навязчивая идея не давала ему покоя и сводила с ума. Но он не мог отступиться и опустить руки. Поэтому уже больше месяца, каждый вечер он приходит к этому дому, несмотря на непогоду и просто наблюдает. Тибальт был уверен, что если кому Джульетта и сообщит, о своем местоположении, то это отцу. Рано или поздно. А до тех пор он будет просто ждать… и убивать. Он утопит Париж в крови и заставит страдать весь город также, как страдает он, во что бы то ему не стало.

«Зачем? Зачем я послушал его? Надо было той же ночью идти за ней. Чертов поэт и его карнавал. Я же мог уже тогда поставить точку и двигаться дальше. Будь ты проклят, Гренгуар! Но ничего. Я еще дождусь своего часа. И этот момент будет еще более приятным. Еще более долгожданным и восхитительным.»

Тибальт даже подумать не мог, что его заветная мечта, его венец, его Эвридика уже мертва.

К югу от Парижа простирался огромный густой лес. Он пользовался дурной славой среди народа. По слухам, в этих местах пропадали люди, а живность, обитающая здесь, являлась разносчиком заразы. Про это мрачное место ходило множество разных мифов и сказаний о его фантастических обитателях. Рассказывали, что в нем прячутся оборотни, вампиры, ведьмы и прочая нечисть, поэтому люди здесь были крайне редкими гостями. Но этой ночью две человеческие фигуры приближались к первым деревьям этого жуткого и пугающего произведения природы.