– Щелкни. И повесь к себе на страницу.

Михаил дрожащими руками открыл камеру, сделал несколько снимков, выбрал лучший и разместил его на своей странице в фейсбуке. Белка взяла свой телефон, открыла его страницу и написала под фото: «Вкусно!» Они смотрели друг другу в глаза, в уголках начали складываться морщинки, губы их раздвинулись в улыбку.

– Ну как я тебя.

– Замечательно. С меня бонус.

– Да? А какой?

– Любой.

– Ладно, я подумаю.

– А пить будешь? Кофе.

– Чтоб ты не сомневался! А то фото будет не настоящее. А у нас же с тобой все настоящее?

– Да, моя хорошая, все.

– Пошли в душ? Только ничего там делать не будем!

– Да никада!

Они вышли из отеля и направились к фуникулеру. Белка надела легкий сарафан цвета маков с открытой спиной и широкой короткой юбкой, Михаил был в драных джинсовых шортах и футболке, на которой Ангус Янг в своем школьном костюмчике прыгал на одной ноге, уперев гитару в живот, как здоровенный эрегированный член.

Пляж был покрыт почти черным вулканическим песком, свободные места под тростниковыми зонтиками еще были, волны прибоя, откатываясь назад, звали их к себе, манили легким эротичным шепотом. Они вошли в воду, держась за руки, поплыли, солнце забрызгивало их зайчиками, море слегка качало, рыбы мелькали в глубине, облака в небе складывались в фигуры Камасутры. Они остановились далеко от берега, болтая ногами, повернулись друг к другу, ничего не говорили, только слегка соприкасались руками и ногами.

– Как хорошо, Мишка!

– Да. Ничего не может быть лучше.

– Я так давно хотела на море. Так утомила вся эта суета, работа эта.

– Хорошо, что мы тут никого не знаем. Не люблю шумных компаний на море.

– А мне никто больше и не нужен.

– Полежим на спине?

– Ну давай.

– А ты развяжи тесемки и побудь голой. А потом завяжешь.

– Ладно.

Бэла развязала тесемки купальника, легла на спину и разбросала в стороны руки и ноги; она закрыла глаза, сапфировое море омывало ее гладкую кожу, рыжие волосы тихо шевелились в воде, Михаил впитывал взглядом все ее выступы и впадины, такие знакомые и желанные, но непознанные до конца за столько лет; желание возвращалось к нему. Девушка открыла глаза и опустила ноги вниз.

– А ну ты полежи. Вот, опять надулся. А ну, я его достану… Боже, да тебя с берега увидят! Торчишь как маяк.

Михаил вернулся в вертикальное положение.

– Я никак не могу тебя наесться, Бельчонок. Никак не могу на тебя насмотреться. Лучше тебя нет никого на свете.

– Так может ты меня немножечко люууубишь?

– Ты моя любимая девочка. Моя золотая рыбка. Моя Венера, еще не вышедшая из моря, и поэтому вся только моя.

– Я вся твоя, Мишка. Ты разве не знаешь? Я только твоя.

– Знаю, маленькая. Но ты такая красивая, что я все время боюсь, что тебя у меня украдут.

– А ты меня найдешь и спасешь. Как Персей… эту… ты рассказывал…

– Андромеду.

– Да. И убьешь всех драконов. И освободишь меня.

– Из оков?

– Да.

– А может мы тебя не сразу освободим?

– Ну чиво.

– Нууу… сначала так пристроимся… пока ты к скале прикованная.

– Ага! Тебе бы только пристроиться!

– А ты против?

– Нет. Хочешь я…

– Хочу.

Белка резко нырнула, брыкнув в воздухе ногами, в воде замелькали пузырьки, судорога пронзила пах Михаила; девушка вынырнула и ухватилась за его плечи.

– Ну такой ты соленый весь, Мишка!

– Ну иди, обними меня ногами. Садись на него. Тааак… Подвигайся немного.

– Мишка! Ну обязательно меня за попу трогать?

– Ну хочется. Давно мы тебя там не мучили. Вот можно после дракона… пока ты привязанная…

– Ну Мишунчик, ну щекотно! Ну пусти!

– Потом?

– Ну ладно! Пусти!

– Кончишь?

– Нет. Мне и так хорошо. Просто приятно тебя там чувствовать. Побыть беременной желанием. А потом…