– Конечно.

– И мне очень страшно, – добавила девчонка мрачным тоном.

– Сочувствую, – я поджал губы и налил ей стакан воды. Один – не повредит. Точнее – не протрезвит. – Пить будешь?

– А что это такое? – спросила рыжая, словно я ей яд предложил.

– Просто вода.

Она подняла стакан и принялась рассматривать его... точнее – рассматривать что-то через него, внимательно вглядываясь в прозрачное стекло и прозрачную жидкость в нем.

Потом сказала:

– Спасибо, – и начала пить. Жадно, залпом. После этого поставила пустой стакан на стол и добавила: – То место убивает меня.

– Какое место? – переспросил я и зачем-то уточнил: – Университет, что ли? – совершенно позабыв в этот момент, что она в неадекватном состоянии.

– Да, – ответила рыжая так твердо, что я даже взгляд на нее бросил: она в этот момент словно протрезвела. Но нет, глаза были по-прежнему пустыми.

– И что же не так с университетом? – хмыкнул я, сразу вспоминая все мерзкие слухи, что о ней ходили.

Пыталась продать девственность.

Купила место в бюджетной группе.

Теперь еще и с главным засранцем университета переспала – как будто!

Ну а все остальное – тоже как будто или на самом деле было?

– Обо мне говорят плохие вещи, – пробормотала рыжая. – Зря. Это больно.

– Зря говорят? – уточнил я.

– Они врут, – кивнула девчонка.

Я поджал губы, прекрасно понимая, что под влиянием наркотика невозможно соврать, и неожиданно решая, что мне сегодня выдался прекрасный шанс поговорить с ней начистоту, узнать правду... пусть она неадекватна, пусть она ничего не вспомнит об этом диалоге уже завтрашним утром – но сейчас она скажет, как есть. Иначе просто не сможет.

– Кто врет? – спросил я.

– Плохие люди, – ответила рыжая таким тоном, словно тайну раскрыла.

Я усмехнулся:

– А ты – хороший человек? Ты – не врешь?

– Никогда! – гордо заявила девчонка.

– И девственность свою не продавала?

– Мое тело свято, никакая тьма не касалась его... и я не позволила бы ей.

– Ага, – я кивнул, довольно легко расшифровывая ее чуть завуалированный ответ. – А на вступительных деньги давала?

– Старушке.

– Что? – хмыкнул я, не припоминая ни одной старушки в приемной комиссии.

– У храма.

– Ты давала деньги старушке у храма? – переспросил я.

– Да, – кивнула рыжая, и ее голос снова показался мне очень трезвым, но лишь на мгновение, потому что уже через секунду она добавила: – Боль танцует во мне танго. На углях.

– Мда, – я покачал головой, с высоты своего опыта (сам я почти никогда не употреблял, наркотики – то еще говно, но мои друзья часто баловались, и я много раз видел их во время приходов и то, как они описывали реальные события, находясь при этом в наркотическом бреду) прекрасно понимая, что она говорит правду.

Кажется, она не пыталась продать свою невинность.

И уж точно не покупала место.

Все это – только мерзкие слухи.

Но кто же их распустил и зачем?

7. 7 глава

Время тянулось бесконечно. Все часы мира как будто остановились, сосредоточив все мое внимание на одном-единственном человеке. Целый вечер и целая ночь наедине с накачанной наркотиками девчонкой...

Временами мне казалось, что я просто ебнусь и сам вышвырну ее в окно. Ведь чем дальше – тем сильнее этот незнакомый мне, но чертовски забористый препарат всасывался в кровь рыжей, и тем больший бред она несла. И если поначалу еще можно было как-то понять ее и каким-то образом расшифровать изящно завуалированные высказывания (особенно при наличии опыта общения с теми, кто балуется наркотиками), то еще через полчаса она начала говорить что-то совсем уж невменяемое: про зеркальные лабиринты, выбрасывающихся на сушу китов и отрубленные летающие головы. Последнее меня особенно впечатлило: в конце концов, даже в затуманенном веществами мозгу это должно было откуда-то взяться. Но откуда – загадка.