Олег поспешил объясниться, но его речь прервал грохот в комнате. Мужчина кинулся туда. Олега начало мутить. Он решил, что если войдет в квартиру, то дело, возможно, пойдет быстрее.

Из комнаты показалась лохматая голова прыщавого подростка – Олег понял, что именно он слушал музыку, так как она стала громче.

– Что за шум? – спросил подросток Олега.

– Выключи музыку! – закричала измученная мать с кухни. Лохматый спрятался в комнате.

– Петя уронил торшер! – крикнул отец. Женщина вышла в коридор.

– Ой, я про вас совсем забыла, – сказал она Олегу. – Что вы хотели? А, балкон? Да, проходите, пожалуйста. – Олег видел, что она слабо понимала его просьбу, но вникать в нее у женщины не было сил и времени.

Олег прошел в комнату, заваленную игрушками. Посередине лежал торшер со сломанным абажуром и разбитой лампочкой. Мальчик в костюме рыцаря пытался снять с себя шлем.

– Мне нужно открыть балкон, – сказал Олег. – Может, убрать детей? Вдруг простудятся.

Но жильцам было не до балкона и не до Олега, поэтому он вышел, обмакнул кисть в краску, перевесился через перила и стал выводить красивую букву «Л» на шершавой поверхности стенки балкона. Рисовать вверх ногами было не очень удобно. Вдруг в квартире раздался крик, и рука Олега чуть дрогнула. Он быстро поправил помарку и заглянул в комнату.

Руки, лица и одежда детей, а также ковер и игрушки были измазаны синей краской. Мама стояла, закрыв руками рот, а папа растерянно озирался.

– Господи! – сказал Олег. – Срочно, растворитель! О нет, растворитель токсичный. Давайте подсолнечное масло, и в ванну всех, в ванну…

– Да что же это! – причитала мама, чуть не плача. – Я только на секунду вышла кашу помешать…

Из всех детей чистым остался младенец на руках мамы и прыщавый Виталик, спокойно слушающий «Металлику». Троих синих мальчиков загрузили в ванну, и Олег стал натирать их подсолнечным маслом, параллельно успокаивая плачущую мамашу. Через полчаса, вытерев насухо чистых маленьких злодеев, совершенно мокрый, Олег вышел из ванной. Он заклеил букву «л» листом бумаги, отказался от ужина, взял номер телефона у уставшего отца и поспешил скрыться под звуки «Unforgiven».

Квартира четвертая

Во второй вечер Олег запасся терпением и новой банкой краски, после чего отправился в квартиру на третьем этаже. Дверь никто не открыл. Олег поймал себя на мысли, что почувствовал некоторое облегчение.

Зато в двери квартиры на четвертом этаже тут же появился худой мужичок в майке и вытянутых трико. «Его бы на первый этаж – прекрасный бы натурщик вышел», – мелькнуло у Олега.

– Заходи! – заплетающимся языком сказал хозяин.

– Я…эээ, мне надо нарисовать…

– Ща нарисуем! – мужчина распахнул дверь. Олег робко вошел. С квартиры тоже можно было бы написать картину. Посреди комнаты стоял раздолбанный диван и старинный стол с резьбой и обшарпанными углами. На столе – бутылка водки. В углу бубнил телевизор.

– Федя! – мужик не с первого раза попал своей рукой в ладонь Олега, чтобы поздороваться.

– Очень приятно, я ненадолго… – начал было Олег.

– Выпьем! – сказал Федя и прошел в комнату.

– Я не пью, мне только надо нарисовать букву у вас на балконе.

– Олег. Тебе надо нарисовать букву, а мне надо выпить. Давай уважать желания друг друга, – вдруг сказал Федя очень осмысленно.

Олег сдался и сел на диван. Рука потянулась было к узлу галстука, но галстука опять не было.

– Ну, рассказывай, Олег, – сказал Федя, давая понять, что вечер собирается быть долгим. На антикварном столе уже появилось два стакана.

– У моей девушки скоро день рождения…

– Отлично, выпьем за это, – перебил его Федя и тут же выпил свой стакан. Громко вздохнув, он стал сверлить взглядом Олега.