– Слышишь, Сергеич, а тебе капитан говорил время, за которое мы должны выбежать?

– Две минуты.

– Две минуты? Ну ничего себе! Я представляю себе беготню по этим трапам, – Данила сказал это больше себе, чем офицеру.

Пока рядом не было остальных, он позволял себе иногда обращаться к Умарову на «ты». В большинстве случаев тот реагировал на это нормально, учитывая их давнее знакомство. Но Умаров был человеком настроения, и порой в голове у него будто что-то переключалось, и он мог завести долгий монолог на повышенных тонах, повествующий о субординации и уставных взаимоотношениях между командирами и подчинёнными.

Кравцову было всегда любопытно слушать эти речи, учитывая, что они неоднократно бывали вместе за пределами воинской части в различных увеселительных заведениях. И за всё это время Данила ни разу не показал на службе, что позволяет себе не подчиняться ему или общаться как с другом. Тем не менее, Умаров мог с презрением обращаться к нему или отчитывать за то, за что по-хорошему не должен был бы. В связи с этим, кроме совместных походов по барам, бывали у них стычки. Но больше всего Кравцова раздражал тот факт, что Умаров не видит разницы (или как минимум не показывает это) между ним и какими-нибудь молодыми бестолковыми контрактниками вроде Ворона, которых в батальоне было предостаточно.

Как бы то ни было, Кравцов, как и Умаров, понимал, что с контрактниками офицеру, командовавшему в части по большей части срочниками, будет сложно в этой командировке. Некоторые из них были слишком молоды, некоторые просто не отличались высокой дисциплинированностью. Поэтому отношения с Данилой ему лучше всё-таки не портить, его помощь в этом вопросе может пригодиться, даже если Умаров это не признаёт.

В этот раз из-за недостатка личного состава на боевую службу, за исключением одного, пришлось отправить только командиров отделений, в званиях от младшего до старшего сержантов, кроме того, все из разных подразделений батальона. И это тоже могло иметь определённые последствия. Уж больно привыкли они у себя в подразделениях иметь дело с призывниками и командовать ими. Тут им командовать некем, нужно только подчиняться.

Спустившись вниз, они оказались ещё в одном узком коридоре, расходящемся в разные стороны от трапа. В отличие от предыдущего, он был расположен не вдоль корабля от кормы до носа, а поперёк и в длину был не более шести метров.

Умаров повернул направо и, сделав несколько шагов, оказался между двумя дверьми. Он указал на деревянную, что была слева, и сказал, что Кравцов вместе с четырьмя другими сержантами будет жить здесь, а Козлова поселят на верхней палубе, рядом с каютой самого Умарова. Данила этому не обрадовался, он бы и сам предпочёл жить отдельно от остальных, но спорить с Умаровым было бесполезно. Конечно, он хочет, чтобы тот приглядывал за товарищами в его отсутствие.

Каюта представляла собой крохотное помещение с двумя двухъярусными кроватями по бокам, шкафом, столом посередине и небольшим нештатным диваном, предназначенным для пятого человека.

– Не густо, – только и сказал Кравцов Умарову.

Старлей с улыбкой посмотрел на него и, указав на открытую дверь напротив, сказал:

– С каютой позже разберётесь. В прошлый раз наши тоже тут жили, поэтому уместитесь без проблем. Сейчас надо с оружейкой разобраться.

Данила взглянул на раскрытую металлическую дверь с табличкой «АРСЕНАЛ», прикреплённой на уровне лица. За ней, как и во многих других служебных помещениях, была ещё одна металлическая дверь, только закрытая. Устройство рычагов на них позволяло герметизировать корабль в случае пробоины. С левой и правой стороны таких дверей были ручки, подниманием и опусканием которых срабатывал рычажный механизм, плотно и надёжно запирающий вход в помещение. Невозможно было открыть дверь, используя только одну рукоять. Их следовало сдвигать одновременно, чтобы войти или выйти.