– Алисия, – Паола выглядела очень загадочной, – ты знаешь, какой сегодня день?

– Тринадцатое октября, день как день, – равнодушно повела плечом девочка.

– Правильно, тринадцатое октября. И сегодня тебя ждет большой сюрприз. Мне кажется, ты будешь очень, очень рада.

Алисия на секунду перестала дышать. Легкие словно обожгло изнутри, а по телу прокатилась волна такой крупной дрожи, что бабочки на синем платье затрепетали. Это и есть истинное счастье? Так его и ощущаешь? Внутри нестерпимый жар, но кожу покалывает, словно воздух, который обнимает тебя, соткан из миллиардов крошечных ледяных иголок, земля уходит из-под ног – ты паришь в невесомости, не осознавая себя. Тебя словно нет, но ты – есть.

– Алисия, все хорошо? – голос Паолы был встревоженным, а прикосновение, вернувшее девочку в солнечное октябрьское утро, очень осторожным.

Теплое касание словно расколдовало ее. Алисия, еще не до конца осознавая собственные чувства, посмотрела на Паолу испуганными и одновременно полными надежды глазами. Неужели? Неужели этот день настал? Она столько раз его представляла, думала, что накануне будет маяться странными снами, что предчувствия и знаки будут преследовать ее с самого утра, а все оказалось таким будничным – завтрак, обычная толкотня в коридорах, на ней самое простое платье и только Паола с сияющим лицом. И даже небо не раскололось внезапной грозой. Ничего необычного.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросила девочка, не отрывая взгляда от молодой женщины. Было ощущение, что она пытается прочитать ее мысли, забраться в голову и получить ответ сию секунду.

– Все потом, после занятий, – Паола даже не представляла, какую бурю посеяла в маленьком сердце, поэтому беспечно приобняла девочку и поспешила дальше по своим делам. – Жди! Я вернусь после обеда. С сюрпризом.

"Разве она не понимает, что это жестоко?" – Алисия злилась, сосчитав в уме, что после обеда – это минимум через четыре часа. Какой ребенок выдержит пытку временем, когда речь идет о встрече с мамой? Да, для нее если что-то и могло стать радостью, то только появление матери. Паола прекрасно это знала и не стала бы тревожить Алисию по менее значительным поводам.

Интересно, какая она, мама? Наверняка красивая – Алисия же, как говорят, красивая, хотя сама она так не считает. Ну что такое красота? Платье? Цвет глаз? Изящные руки? Алисия как-то иначе оценивала людей, точно не по внешности. По ощущениям от них, скорее: если рядом с человеком тепло и ей хочется плакать – значит, можно доверять, а если хочется спрятаться с головой под одеялом – нужно быть осторожной. За свою маленькую жизнь Алисия видела уже очень много людей, самых разных. Она уже привыкла жить “под одеялом”. И очень редко разрешала себе слезы – только когда душит жгучая злость. Но с мамой, конечно, все будет иначе. Как только она войдет в комнату, Алисия сразу же простит ей разлуку, тягучие черные ночи, когда не можешь уснуть без сказки, и это ожидание, которое длится целую вечность.

– Алисия, ты слышала, что я спросил? – цепкие глаза сеньора Кортеса изучали ее мечтательное лицо. – Ты не забыла, что у нас идет урок? Что это за рисунки?

Она машинально опустила глаза – ух, тетрадный лист был усеян звездочками, какими-то непересекающимися ломаными линиями, сердечками, вензелями. Почему-то она, задумавшись, машинально рисовала буквы “А” – Алисия и “S”. Стелла? Стефания? Как зовут ее прекрасную маму, которая уже спешит к ней и наверняка ругается на Паолу за то, что та назначила встречу только на обеденное время.

– Алисия!

– Что? Ой… Нет, я не слышала, сеньор Кортес. Мне сегодня не до уроков.