– Я здесь при чем? – тот оставался расслабленным. Опять, что ли, выпивший, как в нашу первую встречу? – Вы же этот саунд выкупили.

– Потому что ничего более толкового не нашел! Но и из этого дерьма можно сделать конфетку, если ты хоть немного вложишься – аранжировку переписать, тональность поменять, хрен его знает… Сегодня ужинаем в ресторане с крутыми студийниками, еще пару песен покажут.

– Так сами и оценивайте. Мне-то на кой совать язык туда же, куда ваш уже засунут?

– Щенок! – заорал толстенький так зычно, что поток вокруг меня на несколько секунд замер. – Вот из-за такого отношения все и летит к чертям. Это конец! Ты больше не окупаешься, ты стал банальным дерьмом! Тебя теперь органами будет выгоднее продать, чем пытаться удержать наверху!

Александр ответил мягко, но я расслышала – уверена, все вокруг расслышали:

– Поцелуйте меня в зад, Егор Михалыч.

– Так расчехляй, Сань, расчехляй! Я тебя в него так поцелую, что навек отучишься мне хамить!

И как раз на этой фразе оба наткнулись взглядами на меня. Пришлось приветствовать:

– Здорово тут у вас, интересно. Сбор интеллигентов. Я могу подождать.

– О, беременная Аллочка! – сразу узнал меня жирненький. – Ёхарный, да она ничего так! Вот же мудак малолетний, наплел, что страхолюдина!

Александр вскинул бровь, будто с коллегой не соглашался, а ко мне обратился предельно вежливо:

– Здравствуйте, Кристина, я уже иду.

– Беременная Кристиночка? – не понял второй. – Стоп, вы куда? А ресторан?

Саша немного склонил перед ним голову и улыбнулся – я бы подумала, что демонстрирует покладистость, если бы не была свидетелем их общения. Похоже, он просто с наслаждением доводит пожилого человека:

– Егор Михалыч, я Кристину на работу должен по всем правилам оформить. Вы же сами говорили, что проверить надо тщательно. Стараюсь быть ответственным – прямо сегодня проверю ее кредитную историю, паспорт, с родителями познакомлюсь, сделаю тест-драйв – сначала я ее прокачу, а потом она меня катать будет, – дождался, когда оппонент позеленеет, и смилостивился: – Да шучу я, Егор Михалыч, я ее устраиваю как раз потому, что она мне вообще не нравится, мамой клянусь.

– Жук слабоумный, – выругался его, видимо, начальник и шагнул ко мне. – Кристина, я тебе отеческий совет дам, просто потому что ты пока ни в чем не виновата, а мне совесть жить не даст.

Я вскинула брови, с интересом ожидая обещанного совета. Особенно удивительно было то, что Егор Михайлович вдруг заговорил вкрадчиво и нежно:

– Работай и наслаждайся жизнью, дорогая Кристиночка. Но если залезешь в неправильные трусы, я с тебя кожу буду снимать лоскутами – по одному лоскуту в день. Мамой клянусь, она у меня хотя бы существовала. Усекла?

Я-то усекла, но оторопела. И ведь не устроена даже еще, чтобы на меня вот так без подготовки давить:

– Вы мне список неправильных трусов выдадите, Егор Михалыч, чтоб я случайно не перепутала? А то ж я ведь во все трусы лезу, если меня заранее не предупредить.

– О, парочка юмористов нашла друг друга, – он вскинул очи к потолку. – Но я серьезно. Даже если ты сейчас в себе уверена, то со временем можешь и растеряться. Плоть слаба, а Саша – безответственный слабоумный щенок, у которого плоть еще слабее. Дорогая Кристина, я от всего сердца говорю! Один раз можно – и сразу беги, я все пойму. Но никаких постоянных отношений, ясно? И никогда – запомни! – никогда не попадайся ему первой после концерта. Он на адреналине даже табуретку вздрючит.

Я от таких признаний хлопала глазами. Александру, наверное, не понравилось, что сегодня больше его оскорбляют, чем меня, потому направился в мою сторону, считая разговор законченным. Хотя ко мне наклонился и, прикрыв рот с одной стороны, проговорил заговорщически: