Школа подходила к своему логическому концу. Оставался последний год учебы, десятый – выпускной класс. Тане было грустно заканчивать относительно беззаботную пору юности, она умела ценить каждый день, каждое мгновение этой школьной жизни. Поэтому, как только закончились занятия и началась отработка, она с энтузиазмом включилась в новое амплуа – маляра-штукатура. Каждый рабочий день в школе находилась работа. Конечно, в школе хватало различных необходимых занятий. Учебные классы после насыщенного учебного года остро нуждались в восстановительных процедурах, да и как могло быть по-другому.

Стены не могли выдержать «броуновского движения» вечно бурлящих ученических потоков. Беготня младшеклассников, удары портфелей о стены, шарканья множества ног о крашеные доски полов не могли не приводить к эстетическим потерям. Поэтому работы было, как говорится, делать, не переделать. Впрочем, девятиклассники вовсе не тяготились работой, а, напротив, охотно включались в совместный труд, осознавая свой вклад в дальнейшую жизнь своей родной школы. Приходить конечно же приходилось в рабочей форме одежды и часто можно было наблюдать курьезное зрелище.

Так как девочки на работу, в отличие от мальчиков, старались приходить все-таки «прилично» с их субъективной точки зрения, то классному руководителю – Валентине Павловне, приходилось быть, ну, очень изворотливой, назначая на работы девчат, явно одетых более нарядно, чем требовало задание. А на ее вопрос: «Это у тебя рабочая форма одежды?» она всегда слышала утвердительный ответ «Да». Что оставалось делать озадаченной учительнице, как не выкручиваться, подбирая виды работ, количество работников и время выполнения, только б по возможности максимально сохранить одежду своих учениц.

С другой стороны, как могли девочки прийти в «чем попало» и не блеснуть собой перед своими и другими мальчиками. Часто можно было наблюдать довольно забавную картину. Красит такая красавица стену или пол, или парту, и делает это словно в замедленном кино. Как же, она может испортить маникюр, замечательную блузку, или не менее модные брюки. От того движения ее становятся плавными, словно и не красит она, а вдохновенно рисует картину маслом по холсту. Конечно, такие эпизоды не могли не вызывать интереса у противоположного пола. Они рождали смех, позволяли подтрунивать парням над своими одноклассницами и в целом способствовали приятной веселой обстановке.

Ребята в массе своей одевались на работы гораздо проще, им было легче в этом смысле, рубашка и брюки были не только унифицированной формой одежды, но и позволяли относиться к себе с изрядной долей скептицизма. Тем не менее, и среди них находились франты, приходящие на работу как на «праздник», но все-таки среди ребят это явление было большой редкостью. Администрация школы тоже не форсировала события, прекрасно понимая некоторую веселость происходящего. Главное, чем она была озабочена, так это безопасностью во время работ, исключению любых рисков и опасностей для жизни и здоровья учеников.

Таня отрабатывала со своей многолетней подружкой Ирой Каюковой. Ира была девочкой особенной, со своими взглядами на жизнь, окружающих одноклассников, учителей. Она росла в интеллигентной семье: отец был директором ПМК (передвижной механизированной колоны), мать – инструктором райкома партии. Ирин папа был очень предприимчивым человеком, они построили добротный благоустроенный дом, со всеми удобствами, что было большой редкостью для Атбасара. Когда у папы возникали какие-то бы ни было неприятности на его работе, в дело, как не трудно было догадаться, вступала его жена и любой промах или неприятность, не успев хоть чуточку сгуститься над папиной головой, тут же рассеивалась. И хотя дома Ира частенько становилась свидетельницей трудных разговоров между родителями, когда мать Иры строго указывала отцу на его промахи и укоряла его в недальновидности, однако Ира для себя сделала вывод – «отец деловой человек, умеющий из текущего момента извлечь максимальные выгоды, а мама просто перестраховщица», только и всего.