***

Будильник прозвонил час назад. Я еще раз нервно разгладила складки на короткой юбке и бросила пугливый взгляд в сторону двери, первым делом запланировав — сменить замок. От одной мысли, что Север в любой момент мог попасть в комнату, начинался озноб.

Остановившись прямо напротив зеркала в широкой раме, я оглядела себя с головы до ног, от высоких гольфов до воротника кипенно-белой блузы, уже представляя эту наглую ухмылку одним лишь углом губ, и не знала, что задевало больше: вынужденная покорность или сам факт, что правда говорит громче глупых домыслов. Пришлось признать: это талант. Так портить людям жизнь нужно действительно уметь.

Крошечный план против Севера, который мы с Пашкой собрали из остатков гордости, разбился о новый гардероб. Как бы Леся не отпиралась, я не поверила ее словам, что Северов не причастен к этому. Разложив на постели вещи и прикинув их примерную стоимость, подруга присвистнула и сказала, что я, определенно, на небе счастливый билет поймала.

Вот только возможно ли будучи в плюсе, чувствовать себя настолько в минусе?

Эта юбка, эта рубашка — жест навязываемой воли. Как бы я не сопротивлялась, как бы не боролась с системой, сегодня я стала ее частью. Север добился своего. Снова.

За спиной раздался хлопок дверью, и я вздрогнула. Зевая и потягиваясь, Леся выскользнула из ванной.

— Скажи, что я не выгляжу как японская школьница, — взмолилась я.

Она улыбнулась.

— До чего же ты упрямая, Солнце. Просто попробуй относиться к этому иначе.

Мое отражение скептически выгнуло бровь.

— Иначе, чем к наказанию?

Я не носила платьев и сарафанов класса с третьего, и теперь чувствовала себя непривычно открытой. Коленки мерзли, и казалось, что каждый, идущий навстречу может заглянуть под короткую юбку.

Леся опустилась на корточки перед собственным шкафом, и принялась выбирать одну из десяти пар туфель. Ее форма была похожа на мою, но, если я чувствовала себя неловко и несуразно, ей выглядеть сногсшибательно не составляло усилий.

— После такого даже я подумываю, может тоже брюки надеть, — рассмеялась она.

Я лишь покачала головой.

Новый день встретил нас теплом и солнцем. Леся шла рядом, едва ли не подпрыгивая от негодования.

— Этой мелкой эксплуататорше девять, но она уже доведет кого угодно, — возмущалась она, печатая своей младшей сестре гневное сообщение. — Попросила меня привести ей наклейки для вечеринки. Я вчера пол города объехала, чтобы найти нужные и оказалось, все равно не те.

— А что с этими не так? — спросила я глядя на розовых пони и целые поляны разноцветных цветов. В моем детстве таких не было.

— Это не те пони, мать их раздери.

Продравшись мимо девятиклассниц, которые визжа и обнимаясь, делали селфи на фоне школы, продолжая возвещать миру о начавшемся учебном годе, она со злостью запихнула их в сумку.

— Родители ее избаловали! — заключила Старостина.

Пашка ждал нас под дубом, усевшись прямиком на траву.

— Вы только поглядите на нее! — присвистнул он, еще сильнее заставив меня натягивать подол юбки ниже.

— Еще одно слово и у нее случится моральная травма, — предупредила Леся.

— Скорее, у кое-кого случится физическая, — пригрозила я.

— Ты донесла на Севера?

— Нет конечно, — покачала я головой. — Ректору дела нет. К тому же, давайте будем реалистами, у Севера там все давно схвачено. Если бы каждый, кому он насолил, клепал донос, можно было бы прямо на территории строить макулатуро-перерабатывающую фабрику. Но… — Я подняла вверх указательный палец. — Я все еще горю яростным желанием отомстить ему. Той же монетой.

Леся смерила меня настороженным взглядом.