– Ты шутишь?! – говорит Эзлем, заходя к Лине в палату.

– Спасибо за беспокойство, самочувствие нормальное, – отвечает Лина раздраженно.

Но по Эзлем не скажешь, что она собирается извиниться за свой тон:

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Эзлем, мне кажется, я не обязана тебя информировать. – Лина еще выше натягивает одеяло, хотя ей и так жарко. Она лежит в постели полностью одетая, включая обувь.

– Я полагала, у нас доверительные отношения, – настойчиво говорит Эзлем. Потом осматривается и с уважением поднимает бровь. – Шикарная палата. И только для тебя одной.

– Я особая пациентка.

– Важная персона.

– Смешно, – Лина глубоко вздыхает. – Посмотрела записную книжку?

Эзлем кивает, подходит ближе и садится на стул для посетителей. Она придвигает к себе стол и кладет на него блокнот:

– Последняя запись, что-то насчет Яссина. Датирована вчерашним днем, стрелки и зачеркивания, и что-то еще с Армдт или Анндт – возможно, Арндт? И еще что-то неразборчиво. Пачкотня какая-то, можешь попробовать прочитать, – она бросает записную книжку Лине на кровать. – Тереза кипит яростью, сама понимаешь. Санитарам пришлось ее вывести, чтобы она не убила Яссина.

– Откуда она знает?

– Понятия не имею. Я не говорила. Я тебя предупреждала, она не дура.

Вплоть до этого момента Лина вытесняла из головы имя жены Яссина. Разумеется, она его знала, но спроси ее Эзлем, она не смогла бы сразу его вспомнить. Тереза, с которой он познакомился спустя три или четыре года после их разрыва, по иронии судьбы уже много лет работает архитектором в сфере городского планирования. Она немного старше Яссина, как и Лина, и, очевидно, олицетворяет то, что он хотел бы в ней видеть. В любом случае поначалу, теперь, пожалуй, нет. Она никогда его не спрашивала, почему у них нет детей.

– Арендт, – говорит Лина, показывая на заметку в блокноте.

Эзлем пожимает плечами.

– Арендт? – повторяет Лина. – Ну?

Она медлит, мотает головой:

– Министерство здравоохранения? Ты имеешь в виду?..

– Есть другие версии?

Эзлем задумывается. Она подходит к окну, оно расположено на южной стороне. Сквозь тонированные стекла солнце светит мягко. В больнице не чувствуется жары, царящей на улице. Здесь не действует запрет на кондиционеры.

– Мне он ничего не говорил. А тебе?

– Я и правда ничего не знаю, – Лина погружается в воспоминания. Разговор, который привел к их ссоре, беседы за несколько дней до этого. Заходила ли хоть раз речь о Министерстве здравоохранения? О министре Арендт?

Эзлем выдергивает ее обратно в реальность:

– Ну? О чем думаешь? Ты ведь что-то вспомнила.

– Минуточку, – она поднимает палец и продолжает напряженно размышлять.

Она пришла в его кабинет, он хотел поговорить. «Ну что, начнем?» – радостно спросила она. «Утром поедешь в Уккермарк, информацию я тебе прислал, тебе понадобится день на подготовку, а материал отправь Итану, он его опубликует, окей?» Она посмотрела в смарткейсе, о чем шла речь: шакалы, мертвая женщина, раненый мужчина. И повысила голос. Он стерпел это и деловым тоном, но так же громко объявил, что у него имеются мотивы. Скрытые и неясные, как все, что он говорил об этом прежде.

– Я знаю Арендт, – сказала Лина. – Я училась с ней в одном классе, в начальной школе. Она была моей подругой.

– Вот оно как. Я не знала.

– Мы больше десяти лет не общались. – Лина листает записную книжку, но больше не находит ничего, что указывало бы на Яссина или Симону Арендт. – Почему он не захотел подключить меня, если мы с ней знакомы?

– Возможно, именно поэтому, – отвечает Эзлем.

– Возможно. – Она задумывается. Яссин и Симона никогда не испытывали друг к другу особой симпатии, совместные встречи случались редко, их пути пересекались на вечеринках или мероприятиях. Но Яссин никогда не забывал, кем была Симона и кем она стала. Он намеревался расследовать историю, связанную с Министерством здравоохранения? Полагал ли он, что было бы слишком, встреться с ней Лина снова после стольких лет молчания и начни задавать вопросы?