– Какой охранник? Какие билеты? Где ты его видел?

– Да вниз по лестнице, сразу на входе.

Тот нервно оттянул шелковую рубашку и направился к парадной двери, выкрикивая «сейчас приду» через правое плечо.

– Буду ждать тебя, сладкий! Вместе пиво пососем.

Мелкие пакости так повышают тонус.

***

Энджи выплыла из комнаты уже подшофе и чувствовала себя вполне вольготно. Это была ее вечеринка с полным погружением. Я же в фотографии ничего не смыслил, а в постановке света лажал, потому, как прыщ на коленке, опухший и раздраженный, справлялся с бесплатными коктейлями, что, кстати, помогло в определении различий черно-белой съемки от цветной точно. Но быстро устал и бросил это дело. С наступлением сумерек балкон опустел, и я с радостью занял вакантное место среди кованых фасадов в орлеанском стиле. Отличное место с твердым пейзажем, стоит признать.

В магазинах свет давно погас, а на углу последний владелец затягивал роллеты своей винной лавки. Он долго копошился и привлекал внимание, как если бы пытался вскрыть замок. Лысина угловато сверкала при свете фонарей, отбрасывая тень на сшитые грани его черепа. Его, видимо, собирали по кусочкам. Ну или неудачная шляпа. Да нет, не может быть, чтобы я его знал. Затем роллеты поднялись, и незнакомец настороженно обернулся. Да это ж Козлодой!

Я затянулся и продольно свистнул, но тот уже был внутри. Ответа не последовало. Учитывая, что маска Козлодоя пропала на последних боях, то под ней мог оказаться кто угодно, но, очевидно, не самый смышленый из любителей Настоящего рестлинга. Датчики, камеры, жильцы домов, моментальное оповещение – далеко шагнул прогресс в сфере защиты частной собственности, во что верить отказывается лишь старая школа. Искателей приключений сегодня быстро хватают на яйца, так как все приключения давно прописаны в Уголовном кодексе. Я рад, что тому парню было чем заняться. Но с другой стороны я уже побывал в лоно рестлеров, заинтересовался Лудо Гаринчо – обидно рушить репутацию такого клуба одним промахом. А отзвук полицейской сирены в конце немой улицы увеличивал данную вероятность.

Стараясь не привлекать внимания, я подбежал к магазину. Касса валялась на полу.

– Что ты творишь? Копы уже здесь!

– Ты кто такой, мать твою! – В проемах для глаз на меня уставились два шальных зрачка. Он быстро сунул руку в карман, изображая пистолет. – Только попробуй закричать.

– Уже поздно. Ты что, не слышишь сирены?

– Ах, черт!

– Брось ты это, и валим, не судьба.

– Ах, черт!

Бросив сумку, парень устремился к выходу. Он стянул маску и бросил в мою сторону. Это и впрямь оказался Козлодой. Сбив меня с ног, он выбежал на перекресток, прямо на подъезжающих патрульных. Шаг влево, шаг вправо, и второй раз за неделю рестлера жестко примяли к земле, а меня за компанию, с вещдоком из расшитых говяжьих ушей на руках. Все произошло быстро и строго по протоколу.

***

В общей камере было просторно и не без удобств: стальная ограда с квадратными прорезями для безопасности и вместительная отполированная прежними посетителями лавка. Нас закрыли по подозрению в краже со взломом до выяснения обстоятельств, особо никто не торопился к проведению допроса, и время уныло тянулось, поигрывая струнами из телефонных звонков и шушуканий. Козлодой оперся на стену, вполоборота повернувшись к окну. Без маски, острых предметов и шнурков в ботинках он выглядел безобидно, не страшнее меня, но угрюмое лицо добавляло жалости, от чего всегда становится не по себе рядом с бойцами. Они представляют себя воинами, сильными и волевыми, в каких бы гадюшниках ни выступали, но в моменты отчаяния их взгляд тяжело уплотняет печаль, которую не положено нести умелым храбрецам, а с его навыками я знаком не понаслышке. Мне нечего было бояться, потому как запись видеонаблюдения докажет мою невиновность в произошедшем, понизив из подозреваемого в свидетели. Козлодою же грозит долгая остановка. Он потер свои сальные волосы и опустил голову на грудь, чтобы медленно пристроиться возле меня.