…Спектакль был детский и её выход – один-единственный, однако всё равно запомнился на всю жизнь, и хоть мечтала она всегда прямо с юности, со студенческих лет сыграть Джульетту, кикимора ей была по-своему дорога. Сейчас она не могла понять, то ли Аким Аркадьевич правда верил во все те глупости, которые ей рассказывал, то ли сочинял их от всей души – в любом случае она удивлялась его наивности и непосредственности, в их актёрской среде такие качества у людей напрочь отсутствовали.

– Так вот, пошёл я однажды на болото за морошкой, – говорит он. – Тогда я ещё собирал ягоды для своей маленькой дочки.

Лариса вскидывает брови – не предполагала она, что когда-то он любил свою дочь.

– В детстве она наверно была милой крошкой? – спрашивает вкрадчиво.

– Милой или не милой, какая разница, – машет рукой её собеседник. – Так вот, про кикимору… Забрёл я в тот раз далеко, потому что болото подсохло после долгой засухи. Слышу – смех такой переливчатый, догадался сразу, что не один тут ягоды собираю, присмотрелся – старуха какая-то впереди мельтешит, одежда на ней вся оборванная, местами даже голое тело видно, подумал – откуда такая выискалась…

Лариса тотчас вспомнила свой костюм в той роли – несуразные лохмотья неопределённого цвета. Усмехнулась. Вспомнила, что всегда мечтала выйти на сцену в бальном платье. Не вышла. Но это только пока. Надеялась она ещё, что когда-нибудь что-то изменится в её жизни.

– Кикимора вскоре меня увидела, – продолжает Аким Аркадьевич. – Засмеялась ещё сильней, и машет, мол иди ближе, точно так же, как леший – все они как сговорились, что ли. Я спрашиваю: «Ягод там больше?» Она кивает. И я, не глядя под ноги, иду прямо к ней, хотя сам уже литра три точно насобирал. Вдруг почувствовал – захлюпало под ногами, потом ещё сильнее, я запаниковал, хотел быстрее пойти, но чую – ногами уже не владею, засасывает меня. А кикимора знай смеётся. Потом совсем близко подошла и смеётся уже в лицо, и тут я её рассмотрел, а как в глаза её бесноватые заглянул, сразу сознание потерял, последняя мысль только у меня и мелькнула – всё, мне конец… Однако очнулся. Не знаю, сколько времени прошло, и что происходило в этом отрезке, но почувствовал – твёрдая почва подо мной, на траве лежу, и ветки зелёные сверху склонились, прямо небо заслоняют – берёзы. Решил – значит в Рай попал, потому как навряд ли в Аду может расти такая красота. Вспомнил тотчас про кикимору, но нигде рядом её не было, хотя ведь не могла она мне померещиться. Подумал – уж не она ли это меня спасла, из трясины вытащила…

– Запросто она, – улыбается Лариса.

– Вот и я так подумал, однако смотрю – ягод у меня отсыпала, совсем чуть-чуть осталось их у меня на дне, может быть стакана два.

– Жаль… На этот раз если морошку насобираете, осторожней будьте, чтобы кикимора не забрала.

– Нет, теперь я в её игры играть не буду. Похожу по краю болота и скорее назад.

– А я ни разу на болоте не была…

– Разве? – немного помолчав, спрашивает Аким Аркадьевич. – Порой жизнь нас засасывает, словно болото, и разные обстоятельства. Каждую минуту кажется – вот-вот утонешь, а потом бац, отвлёкся от соблазнов и как будто снова твёрдая почва под ногами.

– Ах, вон вы про что… Прямо философ. Наверное, довольствуетесь малым? А я вот так не могу. Мне много в жизни надо и всего хочется.

– Молодая ещё. Я в твои годы таким же был… Путешествиями всё грезил.

– Так поездили же…

– Да, только не всё увидел, что хотел.

– В Индии даже были…

– Был, но что там хорошего – грязь, нищета.

Лариса звонко смеётся…

– Значит настоящую Индию вы всё-таки не увидели, не поняли… А я у Саи Бабы была, мечты осуществить просила, – делится она.