– Вы бы, Фридрих Карлович, помолчали, пока не спрашивают, – сказал он глухо и размеренно. – Сперва пусть за вас их высокоблагородие выскажется.

Судейкин перевёл подозрительный взгляд на коллежского советника, а тот закинул ногу на ногу и вальяжно откинулся на спинку стула, всем своим видом давая понять, что он здесь безраздельный хозяин положения.

– Водки себе ещё налей, Анкэль, – посоветовал он информатору. – А то чегой-то ты сильно напряжённый. Эдак и подштанники на заднице треснут.

Помощник начальника московской сыскной полиции развязно захохотал над собственной грубой шуткой в то время, как лица его собеседников оставались бесстрастными. Нимало не смущаясь тем, что остроумие его не было оценено, Терентьев небрежным тоном продолжил.

– Стало быть, ты, Ануфрий Ануфриевич, к Белецкому прояви полное уважение и окажи делу его всяческую помощь. Человек он, как я тебе уже говорил, обстоятельный. Прокручивает свою малую коммерцию и меня грешного ни рублем, ни какой иной мелочью не забывает…

– Так ведь барин его с легавыми за одно! – перебил Судейкин.

– Верно баишь, – благодушно согласился Анатолий Витальевич. – Господин его – управлению нашему большой помощник, так что всякий его человек, как жена цезаря – выше всяких подозрений. И только мне известно, что цезариха наша слаба на передок.

Терентьев снова в одиночестве повеселился своей сальной остроте, а потом внезапно лицо его сделалось жестоким и страшным. Стремительным движением он выкинул вперёд руку, ухватил Белецкого сзади за шею и пригнул его к столу.

– Верно говорю, а, Фридрих Карлович? – проскрежетал он сквозь стиснутые зубы и, еще немного подержав, выпустил пленника.

Белецкий, не ожидавший такого развития событий, взаправду выглядел ошалело. Он отпрянул, дёрнул воротник, сглотнул и хрипло откликнулся:

– Ja… (нем. Да…)

Коллежский советник продолжал смотреть на Белецкого со злобным прищуром.

– В общем, наш почтенный книголюб долг передо мною имеет неоплатный, почему и не смеет отказать мне в услуге, – Терентьев перевёл взгляд на Судейкина. – Ты ведь, Анкель, тоже, надеюсь, помнишь, кому благополучием своим обязан?

Под бездушным взглядом полицейского чиновника Ануфрий Ануфриевич сжался и нервно закивал.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо произнёс коллежский советник. – Не стоит вам, паскудам, забывать, в чьём вы кулаке.

Лицо его снова мгновенно переменилось и вновь сделалось расслабленным и благодушным.

– Чего вылупился, герр Рихтер? Наливай давай, – приказал Анатолий Витальевич и с развязной улыбкой бросил в сторону Белецкого. – И ты, Фридрих Карлович, давай с нами пей и не выпендривайся.

Немцы безропотно подчинились, и в полной тишине они втроем выпили ещё по рюмке.

– Значит так, – деловито заговорил коллежский советник. – Мне от тебя, Ануфрий Ануфриевич, нужно, чтобы ты ввёл Белецкого в ваше общество. Он там будет книжонки свои ветхие пристраивать. Мне до этого его предприятия интереса нету, а сам хочешь, так наложи на него оброк. Дело ваше! Для меня важно, чтобы он там у вас с человечком с одним сошёлся…

– С каким человечком? – живо спросил Судейкин.

– Не твоего собачьего ума дело! – рассердился Анатолий Витальевич, но тут же снова перешел на благодушный и даже что покровительственный тон. – Не мандражируй, Анкель! Разве ж Терентьев свою агентуру когда подводил? Для тебя вся эта история без последствий выйдет. И для Фридриха Карловича тоже, коли он дурить не вздумает, – коллежский советник подмигнул Белецкому и, издевательски посмеиваясь, добавил. – Честное благородное слово!

В этот момент в комнату вошла неряшливая Фимка, неся в охапку господский костюм и рубашку.