В голосе Сары слышны гордые нотки, так что я одобрительно киваю, хотя сама понятия не имею, что такое «С».

Еще имена: Хантер,[12] светловолосый парень, который сидел за столом напротив меня.

– Это его имя из прошлого, – говорит Сара, а когда произносит слово «прошлого», понижает голос, как будто это какое-то ругательство. – На самом деле он вовсе не умеет охотиться.

Тэк.[13] Этот пришел с севера несколько лет назад.

– Все говорят, что у него тяжелый характер. – Тут я снова слышу интонации Рейвэн, Сара озабоченно осматривает свою заношенную чуть ли не до дыр футболку и продолжает: – Но я так не считаю. Он всегда хорошо ко мне относится.

Судя по описанию Сары, Тэк – парень с черными волосами, который хмурился, когда я вошла в кухню. Если у него всегда такой недовольный вид, неудивительно, что люди думают, будто у него тяжелый характер.

– А почему его зовут Тэк? Сара хихикает.

– Такой же острый. Это его Грэндпа назвал.

Буду-ка я держаться подальше от этого Тэка, если вообще останусь в хоумстиде. Выбора у меня особого нет, но я чувствую себя здесь чужой, и какая-то часть меня даже сожалеет, что Рейвэн не оставила меня там, где нашла. Тогда я была ближе к Алексу. Он был в противоположном конце длинного черного туннеля. Я могла бы пройти через этот мрак и снова быть с Алексом. Наконец Сара объявляет:

– Вода готова.

Процесс мучительно медленный – мы заполняем раковину горячей водой, Сара аккуратно, не теряя ни капли, отмеряет мыло. Это еще одна особенность жизни в Дикой местности. Здесь все идет в дело, и не по одному разу, все отмеряется, дозируется.

– А Рейвэн? – спрашиваю я и опускаю руки в горячую воду.

– А что Рейвэн?

У Сары светлеет лицо, сразу видно, что она любит Рейвэн.

– У нее какая история? Она откуда? Где она жила раньше?

Даже не знаю, почему меня это так интересует. Наверное, просто любопытно узнать, как становятся такими, как Рейвэн, – уверенными, жесткими, сильными лидерами.

У Сары темнеет лицо.

– Нет никакого «раньше», – говорит она и впервые за целый час умолкает.

Посуду мы моем молча.

Когда все тарелки перемыты и приходит пора подобрать мне одежду, Сара снова становится разговорчивой.

Она отводит меня в небольшую комнату, которую я раньше приняла за одну из спален. Здесь повсюду разбросана одежда, кучи одежды на полу и на полках.

– Это наш склад, – тихонько посмеиваясь, говорит Сара и обводит комнату рукой.

– Откуда вся эта одежда?

Я осторожно иду по комнате и наступаю то на рубашки, то на футболки, то на комочки носков – на полу нет ни дюйма свободного места.

– Нашли, – как то неопределенно отвечает Сара, а потом вдруг жестко так говорит: – Знаешь, блиц прошел не так, как они там говорят. Эти зомби врут. Они про все врут.

– Зомби?

Сара улыбается.

– Мы так исцеленных называем, тех, кто прошел процедуру. Рейвэн говорит, что они точно как зомби, говорит, что исцеление делает людей тупыми.

– Неправда, – автоматически реагирую я и чуть не добавляю, что это сильные эмоции делают людей глупыми, превращают их в животных.

«Свобода от любви приближает к Богу». Это максима из руководства «Безопасность, благополучие, счастье». Исцеление освобождает от сильных эмоций, привносит ясность в мысли и чувства.

Но, вспомнив «стеклянные» глаза тети Кэрол и лишенное всякого выражения лицо сестры, я готова согласиться, что определение «зомби» очень даже им подходит. И с тем, что в учебниках по истории писали, а учителя рассказывали нам неправду о блице, тоже. Нам внушали, что во время бомбардировок Дикая местность была зачищена на сто процентов и никаких «заразных», то есть хоумстидеров, не существует.