Что я за психолог, если до сих пор так и не научилась справляться с собственными бурями? Когда касается Дела, тут мне нет равных, а вот душа…

Сначала рядом был отец, потом Солнцев, потом Юра… а теперь? Вера не в счёт – она работает на Фирме, значит, нельзя. Маму я к таким вопросам никогда не подключала, это тоже табу. Подругами не обзавелась, и вообще на подобные темы распространяться привычки не имею, так повелось с самого детства. Не имею, а вот сейчас вдруг стало очень надо…

Так что же, остаётся одна Марьянка? Неожиданно, но единственный возможный вариант.

Только вот станет л и от этого легче, неясно. Пока мне думается, что вряд ли. Да и стыдно втягивать её в подобные бури. А то, что это буря, сомневаться не приходится. И её приближение я ощущаю, как животное чувствует приближение грозы.

Изменилось ли что-нибудь в моём отношении к Солнцу? Однозначно нет. У меня было время подумать об этом. Целых пять лет. И теперь я отлично понимаю, что люблю его столь же безмерно, как тогда.

Нет, торопиться пока не стоит. Я ещё успею поговорить об этом с Марьяной. Просто сейчас ещё не время.

– Знаешь, Марьяш, – говорю я после некоторой паузы, – я тоже соскучилась и с радостью навещу тебя. Но, если можно, всё-таки не сегодня.

– Конечно, – отзывается она. – Как хочешь. Я вовсе и не настаиваю именно на сегодня, просто захотелось увидеться, поэтому и сказала. А кстати, ты знаешь, что ваш дом выставлен на продажу?

– Мой дом? – удивляюсь я.

– Ну не твой, – смеётся Марьяна, – я имею в виду бывший дом Одинцова. Он же покупает соседний с Коноваловыми (3), а этот продаётся.

– Да, слышала, – говорю. – Одинцов рассказывал об этом в тот день, на даче, помнишь, когда ты меня в гости привела? Дом совсем не в его духе, учитывая антураж, который наваяла моя сестрица. Я была уверена, что он так и поступит. Мне бы в таком и самой жить не очень хотелось. Слишком помпезный. Так что скоро у тебя появятся новые соседи. От души желаю, чтоб они оказались приятными людьми.

– Спасибо, мне и самой хотелось бы того же. Забор хоть и трёхметровый, но лучше всё же, когда соседи хорошие и их присутствие не наводит тоску.

– Это верно, – соглашаюсь я, – надеюсь, всё будет в порядке, и летом мы с ними обязательно познакомимся.

Марьянка снова смеётся и рассказывает что-то ещё, а я, периодически вставляя короткие реплики, слушаю довольно рассеянно, потому что голова забита совсем другим.

– А как она, кстати, поживает, эта чокнутая Диана? Всё с тем же арабом живёт? Ты ничего о ней не слышала?

– Нет, – отвечаю, – как за границу уехала, мне ни разу не звонила. Но ее мать говорит, что вроде всё с тем же.

– Ну и бог с ней, пусть живёт с кем хочет, лишь бы здесь подольше не появлялась, нам всем от этого только спокойнее будет.

– Это правда. Мне и самой её видеть совсем не хочется.

– И всё-таки ты сегодня какая-то странная, – вздыхает Марьяна. – Ну ладно, не хочешь – не говори, я не настаиваю. Давай ближе к выходным созвонимся, может, как раз и встретимся.

– В субботу иду в театр, – сообщаю я, подумав.

– Ну тогда в воскресенье.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и на этом мы прощаемся.

…В той, другой нашей жизни вне офиса Солнцев называл меня Луна. Соответственно моей фамилии. Только Он и больше никто и никогда. Об этом не знал даже Юра.

Луна и Солнце – две половинки целого, инь и ян, ночь и день, вода и огонь. Я была его тенью, его обратной стороной. И когда вышла замуж за Ветрова, фамилию менять не стала. По-другому и быть не могло.

…Наши встречи нередко бывали короткими, но неизменно бурными. Он привозил меня куда-то, чаще к себе домой, и поглощал, как горячее полуденное солнце поглощает маленькую лужицу, испаряя её без остатка. И всякий раз я возрождалась заново, чтобы снова и снова сгорать в кипящей лаве его неистовых желаний. Он наполнял меня восторгом и бесконечно наслаждался этим. Я всегда это чувствовала, поэтому была счастлива.