– А что, классная идея! Я как-то об этом сразу не подумала. Посмотрим ближе к делу. Уж думаю, Славик возражать не будет. Во-первых, он тебя любит, а во-вторых, и сам всё переживал, как я дома одна останусь. Я же к одиночеству непривычная, так что ему даже спокойнее будет.

– Вот и отлично, – обрадовалась я. – Смотри-ка, везуха со вчерашнего дня прямо косяком пошла! А я в этом амплуа пока ещё не совсем уютно себя ощущаю. В моём репертуаре голубые героини не значатся, мне последнее время, по воле режиссёра, всё больше роли комических старух доставались.

Валька хихикнула и удовлетворённо потянулась.

– Ух, как я тебя кормить буду! После моей гастроли за тебя точно Рубенс с Кустодиевым передерутся. Как зефирчик у меня станешь, вся бело-розовая.

– Ну да. Розовая купальщица.

– Вот точно! – покатилась Валька. – А где, кстати, этот шедевр достопамятный? Что-то его не видно.

– Да вон, стоит за шкафом, – указала я рукой.

– А что же вы на стену не повесили?

– Господи, да тут и так всё завешано, – недовольно скривилась я. – Одна ведь комната. К тому же Игорь сказал, что для этой картины здесь освещение неподходящее.

– A-а. Ну, ему виднее. А для этих что, подходящее? – Валя обвела глазами комнату.

– Выходит, подходящее. Хотя, лично на мой вкус, для них за шкафом самое подходящее освещение.

– Честно говоря, на мой тоже, – покачала головой Валюша. – Не понимаю я такой живописи, хоть убей. Что в ней люди находят? Так и хочется крикнуть: «Граждане, а король-то голый!»

Меня снова передёрнуло от отвращения.

– Уж и не говори! Как вспомню всех этих психов экзальтированных, которые на выставке его мазнёй восхищались, прямо тошно становится. Знаешь, раньше я думала, мне его работы не нравятся просто потому, что я в живописи не разбираюсь. А теперь поняла – ерунда вся эта живопись для посвящённых. Искусство для людей должно быть, глаз радовать. А какая радость эти чернушные ребусы разгадывать?

– Ну конечно. От лукавого всё это. Право слово, смотреть противно, – поморщилась Валька.

– Да-а, Валюш, побили бы нас с тобой учёные мужи от искусствоведения за такие речи! А ведь кое на что даже покупатели находятся. Удалось же ему после выставки продать несколько полотен.

– Ну и барабан им в руки! Вот пусть теперь и любуются. Лично я бы ни за какие миллионы не согласилась такое в своём доме вешать. Ужасно на нервы действует! Как ты ещё выносишь?

– Да привыкла, я их вообще не замечаю. Висят и висят. Если уж я к нему привыкла, то к ним и подавно, – пожала плечами я.

– Это уж точно! Тебе памятник надо изваять в бронзе. Жалко, ты не за скульптора замуж вышла, – засмеялась Валя.

– А вдруг бы такой же скульптор попался? Представляешь, как выглядел бы этот памятник?

И мы обе покатились со смеху.

Утром на город совершенно неожиданно обрушилась удушающая жара. В квартире было нечем дышать, несмотря на открытые окна.

Телефонный звонок раздался как раз в тот момент, когда я была в душе. Чертыхаясь, я выпрыгнула из ванной и, оставляя на полу мокрые следы, понеслась в кухню.

– Я уж думал, тебя нет дома, – услышала я в трубке мягкий голос Лёвика. – Спишь, что ли?

– Нет, ты вытащил меня из душа. Подожди, хоть за полотенцем сбегаю.

Лёвик смущённо кашлянул.

Когда я, кое-как смыв с себя пену, влезла в махровый халат и вернулась к телефону, он задумчиво сказал:

– Слушай, я тут всё насчёт твоей работы голову ломаю. Ты ведь философский факультет заканчивала? Ясно, значит, делать ничего не умеешь. Ну, надеюсь, хоть с компьютером ты в ладах?

– Не хакер, конечно. Но ты ведь и не предложишь мне взламывать банковские системы?