Удивленные голоса смолкли, глаза снова уставились на Пантеру.

– Где он спит? – спросил он.

Несколько рук одновременно показали на застеленное ложе.

Пантера подошел к ложу Бибула и медленно поднес топор к изголовью.

Прошло несколько томительных мгновений, а потом камень, звякнув о металл, свалился с обуха на ложе. Раздался глухой ропот изумленных солдат. Пантера медленно повернулся к ним. Желтые глаза его мерцали в свете факелов, ухмылка плясала на лице.

– Смерть! – хрипло сказал он.

И с силой обрушил топор на изголовье.

* * *

Уже совсем стемнело, когда скрипнули ворота, и во двор вошла Мириам.

– Ай-вай, хозяйка, где можно столько пропадать! – Иошаат поднял голову от пламени очага.

– Что-нибудь случилось? – поднялся застенчивый Осий.

Мириам вздохнула и заправила прядь за покрывало.

– Нет, – сказала она, – ничего не случилось.

– Все давно остыло, – обиженно сказала Суламитт, – опять разогревать!

Мириам встретилась глазами с Ииссахом.

– Ты здесь, сын мой, – сказала Мириам, – я принесла воды, иди, я полью тебе.

Ииссах подошел к ней, пригнулся, протянул руки. Струйка воды из наклоненного кувшина в руках Мириам плясала и прыгала мимо его рук. Он поднял голову и снова встретился с ее глазами. Лицо ее было не смуглым, как обычно, а серым.

– Суламитт, – сказал Ииссах в сторону, глядя в упор на Мириам, – иди, полей мне.

– Занимайся трапезой, Суламитт, – так же негромко сказала Мириам, не отводя глаз от Ииссаха.

Она снова наклонила кувшин, и ровная струйка полилась на землю.

Ииссах выпрямился, отряхивая руки, взял поданное полотно, утерся.

Она победила.

– Я не буду есть, – сказал он, ни к кому не обращаясь, – пойду спать.

И направился наверх, в олею.

* * *

Утром, еще не до восхода солнца, Пантеру разбудили чьи-то возбужденные голоса, доносящиеся из-за лагерного вала. Он быстро вскочил и вышел на свежий воздух. Там уже ходил Луций Нигр, имея вид озабоченный и хмурый. Вдвоем они вышли за пределы лагеря и наткнулись на охрану, рядом с которой переступал с ноги на ногу старый иудей с редкой козлиной бородой.

– Что такое? – Луций Нигр с ходу вступил в роль начальника. – Пойманный лазутчик? Вражеский разведчик? Старая каналья!

– Сам пришел, – лениво сказал один из охранников, едва сдерживая зевоту. – Говорит, что ему нужен «какой-нибудь главный из римских солдат».

– Я – опцион… допустим, начальник первой центурии первой когорты Второго Германикова императорского легиона, – важно сказал Луций Нигр. – Отвечай мне, иудей, что тебя сюда привело.

К ним постепенно подтягивались остальные обитатели палатки.

– Я – Ал Аафей, живу в Назире, это недалеко отсюда…

– Я знаю, где находится Назира. Дальше.

– Сегодня утром, добрый господин, наши женщины, пойдя поутру за водой, нашли у родника мертвого римского воина.

– Что ты сказал? Мертвый? Убит?

– Я не знаю, убит ли он, но что он мертвый – это я знаю.

– В этой стране живой римский солдат может стать мертвым римским солдатом, только если он будет убит! – проворчал стоящий рядом Пантера, ни к кому не обращаясь.

Луций Нигр строго кашлянул, давая понять Пантере, чтобы знал свое место, и воинственно наставил свой нос на старого испуганного иудея, ожидая ответа.

– Не гневайтесь на нас, добрый господин, я пришел сам сказать об этом, потому что чту законы и порядок.

– Кто убит? Солдат, иммун?

– Не могу сказать, начальник, я совсем в этом не разбираюсь.

– Как он выглядел?

– Руки, ноги длинные, сам весь такой долговязый…

– В чем хоть он был? – спросил Пантера. – Щит, шлем?

Старик посмотрел на Пантеру.

– Шлем. Такой же, как на тебе.

Луций Нигр кивнул и посмотрел на Пантеру.