Вместо девочек к Вадиму вышла Вера, обняла его без ладоней, запачканных какой-то снедью, кивнула на беседку, и он, наскоро ополоснув руки под садовым краном, двинул туда, где перед очагом стояла бадейка с пахучим шашлыком, замаринованным накануне. Василий поплелся за ним. А Лидия, прихватив с кухни нож, присоединилась к Вериной маме и делу спасения хотя бы какой-то части картофелин, старательно покоцанных подслеповатой старушкой. Мужики мгновенно заорали о чем-то в беседке, и к Лидии подошла Вера.

– Что?

– Да ничего. Обошлось-таки без увечий?

– Умный мужик. Сразу понял: ловить нечего – и включил какой-то старый альбом.

– Хороший миксер, спасибо.

Тактичная Вера больше не поднимала вопрос о знакомстве, Лидия расслабилась.

– Нет, ты не думай, она нормальная баба, только жизнь ее потрепала, – в беседке Василий изо всех сил изображал помощь Вадиму, который сноровисто насаживал на шампуры куски мяса, луковицы, помидоры и баклажаны.

– Муж ее, бывший уже, отсидел за убийство.

Василия распирало от информации. Он сбавил голос до драматического шепота, так и не дождавшись уточняющего вопроса Вадим, последним ударом «вбил» самый острый гвоздь своего рассказа:

– Он усталый был, с похмелья, машину неудачно развернул и девочку их задавил… насмерть, два года всего… На глазах у Лидки.

Вадим остановился. Он отвернулся, потому что ему перехватило горло от чувства сострадания и отчаянной невозможности помочь. Как поможешь такому? Васька закончил рассказ:

– Ну, она не простила, развелась, а так баба хорошая, порядочная, чистенькая.

Вадим посмотрел на Лидию, и она показалась ему не взрослой замороженной теткой, как сначала, а несчастной маленькой девочкой, которая ну никак не могла ожидать, что в жизни столько горя и как будто остановилась на пороге непереносимых открытий и замерла.

Лидия почувствовала его взгляд, оглянулась, отвернулась, Вера прошептала ей:

– Он добрый. А так сама смотри.

Через три часа все наелись девчачьих салатов, отварной картошки с укропом, шашлыка, кое-кто и ледяной водки напился, Таня со Златой усвистали к друзьям, мама Веры ушла отдохнуть, а за столом произошло удивительное. Неприятный, колючий, совсем не светский диалог между трезвым Вадимом и слегка пьяненькой Лидией не прерывался уже несколько минут. Ни попытки Василия вклиниться, ни деликатные просьбы Веры к Лидии помочь с чаем – ничто не помогало. Речь шла о работе Вадима.

– Они просто дети, которые совершили ошибки.

– Нет, не ошибки. Они воруют, грабят, они ни перед чем не остановятся, если им нужна доза.

– Да не они, это их болезнь.

– Что ж, теперь пожалеть их и не наказывать?

– Ну, почему: если правонарушение – надо наказывать, но вообще-то их нужно лечить.

– Кого лечить? Воров и убийц? Они взрослые, половозрелые особи, должны отвечать за свои поступки.

– Вообще-то, наркоманИя – болезнь, малая психиатрия, диагноз.

– Так можно и сумасшедших маньяков признать невменяемыми, давайте прослезимся, ах, у них психиатрия, большая или малая.

– Насколько я знаю, понятие невменяемости никто не отменял. И в отношении маньяков тоже.

– Некоторых нужно просто сажать, сажать и сажать. А некоторым и смертной казни мало.

– Так мы до геноцида душевнобольных договоримся. Знаем. Плавали. Фашизм какой-то!

– Вы меня фашизмом не пугайте.

– А как быть с теми, кто в ремиссии? Они годами не употребляют, у них работа, семьи, их что, тоже в расход?

– Сегодня он в ремиссии, а завтра зарезал кого-нибудь за дозу. Вы как в глаза их родных смотреть будете?

– То есть вы предлагаете геноцид?

– Я считаю, наркоманов сажать надо. Им же лучше: за решеткой – лучшая ремиссия.