У ремесленника округлились глаза.

– Ты, никак, собралась заплатить мне фальшивыми монетами?

– Была у меня такая мысль, но я не поддалась искушению. Говорю тебе, ты сегодня ходишь в любимчиках у Опоннов.

Осмотрев содержимое мешка, Хватка полезла в сумку, что висела у нее на поясе, и достала восковую дощечку:

– Мне нужно записать твое имя. Обычно здешними тропками пользуются контрабандисты. Всячески изворачиваются, чтобы не нарваться на равнине на наш кордон. Но ты вроде человек честный. А ловкачам потом приходится платить за свои хитрости в десять крат больше. Не понимают, дурни, что на кордоне творится такая неразбериха, что в суматохе там куда легче проскользнуть незамеченными.

– Меня зовут Мунуг.

Женщина прищурилась, глядя на него:

– Ну и имена у вас в Даруджистане.

Вернулась Мутная, неся три мешочка с монетами.

– Это настоящие золотые «советы»? – недоверчиво спросил Мунуг.

– Настоящие, не сомневайся. Чувствуешь, какие тяжелые? Эдак ты спину надорвешь, пока дотащишь их до Крепи. А потом еще обратный путь в Даруджистан. Или теперь ты уже не пойдешь в Крепь? Зачем, с такими-то деньжищами?

Хватка спрятала восковую дощечку и подмигнула старику.

– Здравая мысль, – согласился Мунуг, вновь заворачивая браслеты в кожу и отдавая сверток Мутной. – Но я все-таки отправлюсь в Крепь. Нужно же продать остальные поделки. – И, демонстрируя в улыбке кривые зубы, старик беспокойно огляделся по сторонам. – Если Опонны продолжат мне благоволить, я смогу удвоить эти деньги.

Хватка покачала головой:

– Жадность не приносит дохода, Мунуг. Могу побиться с тобой об заклад: через месяц, когда ты будешь возвращаться из Крепи, в твоих карманах не останется ничего. Только дорожная пыль. Что скажешь? Предлагаю поспорить на десять «советов».

– Ну уж нет, ведь, если я проиграю, мне придется отдать тебе целых десять золотых монет!

– Можно и по-другому, старик. У тебя же умелые руки. Сделаешь мне пару-тройку безделушек, и будем в расчете.

– Спасибо за предложение, но все же я не стану биться об заклад.

– Как знаешь, – пробормотала Хватка. – Часа через два начнет темнеть. У нас наверху, почти у самой вершины, разбит перевалочный лагерь. Если поспешишь, успеешь добраться туда еще засветло.

– Постараюсь.

Мунуг продел руки в лямки мешка, кряхтя, выпрямился и опасливо прошел мимо капрала.

– А ну-ка постой, – вдруг велела ему Хватка.

У старика подогнулись колени. Бедняга даже зашатался.

– В ч-чем д-дело? – стуча зубами, спросил он.

Хватка взяла из рук Мутной сверток с браслетами.

– Хочу надеть их и проверить, как абсолютно гладкие браслеты вдруг сцепятся меж собой.

– Обязательно проверь, добрая женщина.

Капрал закатала рукав своей пропыленной рубашки. Увидев толстую шерстяную подкладку красного цвета, старик глотнул воздуха и застонал.

Хватка довольно заулыбалась.

– Узнал? Да, мы – сжигатели мостов. А пыль помогает нашей одежде не так бросаться в глаза.

Капрал по очереди надела все браслеты на свою мускулистую руку, изборожденную несколькими шрамами. Послышалось два негромких щелчка, и браслеты без всяких крючков крепко соединились между собой.

– Худ меня побери! – прошептала Хватка. – И правда!

Мунуг широко улыбнулся, но тут же погасил улыбку и почтительно поклонился:

– Теперь я могу идти?

– Проваливай, – разрешила капрал, завороженная зрелищем сцепившихся браслетов.

Мутная проводила ремесленника хмурым взглядом.

Вскоре Мунуг добрался до нужного места. Он настороженно оглянулся (наверное, уже в десятый раз, не меньше). Однако никто и не думал идти за ним следом. Тогда ремесленник проскользнул между двумя стоящими под углом валунами, обозначавшими проход к тайной тропе.