деревнями, с еврейской частью Иерусалима. Этот план удалось осуществить, дорога была построена, и теперь в наши функции входила её охрана. Не знаю, как, но иногда они умудрялись мини-ровать её по несколько раз за ночь прямо у нас под носом.

Года два всё у нас было относительно тихо. Пока однажды прямо посреди базы не разорвался снаряд. Это была самодельная ракета, которую палестинцы выпустили по нам из самодельной же ракетной установки. И то, и другое они делали прямо в подвалах своих домов. Мы стали готовиться к новой операции, а тем временем на территории нашей базы разорвалось ещё несколько ракет. К операции мы готовились уже без полковника Харари. Он получил должность командира бригады и был повышен в звании. Однажды, когда он возвращался со службы в своё поселение, его настиг выстрел снайпера. Пуля попала ему прямо в глаз.

Свадьба

Во время еврейских праздников на всей территории, которую мы контролировали, вводился особый режим -Оцер. Дословно это слово переводится как задержание или арест. Информационные агенства мира переводят это слово с иврита по разному. Одни трактуют его как блокаду, другие- как особый режим.

  Но суть заключается в том, что весь район находящийся под контролем армии , полностью закрыт для любых передвижений местных жителей.

  Это значит, что дети не идут в школу, их родители- на работу, а у стариков не получится навестить родственников или друзей, живущих совсем рядом . И даже если тебе нужно купить что-то в магазине, например хлеб или сигареты, то тебе лучше остаться дома до тех пор, пока арест не будет снят.

  Появление на улице в такое время считается нарушением порядка и не важно зачем ты вышел- в магазин за хлебом, или решил проведать близкого человека. Раз ты оказался на улице, значит нарушитель порядка и должен быть наказан.

  Как бы мы ни сочувствовали местным жителям, данная мера воспринималась нами как совершенно неизбежная в подобных условиях. "Что поделаешь, на войне как на войне",– считали мы.

  Во время Оцера мне и моим солдатам не раз приходилось сталкиваться с весьма непростыми ситуациями.

  Конечно же легче всего действовать согласно полученным приказам и попросту никого не пускать и не выпускать.

  Всегда найдется сержант или офицер, который не задумываясь погонит обратно мать с больным ребенком или старуху и никакие слезы , никакие мольбы , никакие уговоры на него не подействуют.

  Такой офицер или сержант просто повернется спиной к обращенным к нему мольбам и все. И вовсе не потому, что ненавидит живущих здесь арабов, а потому, что так проще.

  Но для того, чтобы с легкостью заворачивать абсолютно всех обратно, нужно иметь особый склад характера.

  Как можно например не пропустить машину скорой помощи, везущую в больницу роженицу, или мать с больным ребенком?

  Солдаты и офицеры относились к происходящему по разному: кто-то с пониманием, а кто-то с безразличием.

  Но лично я с детства знал и искренне верил в то, что наша армия- самая гуманная в мире и всегда старался соответствовать этому имиджу.

  Старались соответствовать и большинство моих сослуживцев и подчиненных, хотя это было не легко.

  Подобные ситуации, вроде описанных выше всегда были связаны с большими хлопотами- всевозможными согласованиями с вышестоящим начальством, которые длились иногда часами. Но как правило вопрос решался положительно- ведь и там, наверху, тоже всеми силами старались поддерживать имидж нашей армии как самой гуманной.

  Конечно же приходилось нам и задерживать нарушителей режима. Ими чаще всего оказывались незадачливые феллахи из окрестных деревень или подростки.