Какого черта я здесь делаю?

Наша затея слишком опасная.

Очень-очень глупая.

А еще бредовая!

Однако встать и уйти выше моих сил.

Чувствуя едкий запах чистящих средств и понимая, что поступаю неразумно, я нервно и протяжно выдыхаю. Опустив читалку на колени, откидываюсь на спинку кресла и осматриваю тихий вестибюль, где компанию мне составляет лишь угрюмый серый кот, который недовольно поглядывает на меня с кожаного дивана рядом с незажженным камином.

Хотя отелю не помешал бы ремонт, в целом здесь уютно: на стенах темные дубовые панели, на полу – старинный узорчатый ковер, некогда бывший бордовым. Антикварная мебель плохо сочетается по цвету, зато выглядит вполне прилично. Пара совиных чучел с распростертыми крыльями охраняет потускневшие репродукции Родена и развешанные по стенам древние железнодорожные и шахтерские инструменты.

Я снова вздыхаю и смотрю на часы. Почти два часа ночи, я должна валиться с ног от усталости, а сна ни в одном глазу. День выдался суматошным: я расчленила тело Майкла Нортмана, запихнула его в морозилку, заказала билет на самолет до Западной Вирджинии, собрала вещи за рекордные тридцать минут и по дороге в аэропорт, куда меня отвезла Ларк, арендовала на месте машину. Когда вслух я посетовала, что зря согласилась поддержать глупую затею Роуэна, Ларк безразлично пожала плечами.

– Возможно, тебе стоит чаще выходить из дома и заводить новых друзей.

– У меня есть друзья, – возразила я. – Ты, например.

– Одной меня мало, Слоан.

– Разве? Ты предлагаешь подружиться с каким-то странным типом? Первым попавшимся парнем по имени Роуэн?.. Серьезно?

До сих пор слышу в ушах звонкий хохот подруги, увидевшей мою озадаченную гримасу.

– Иметь еще одного друга, который способен тебя понять по-настоящему, не так уж плохо, – сказала Ларк, пожимая плечами и словно не замечая моего тяжелого взгляда. – Если ты до сих пор сидишь в машине и едешь в аэропорт, значит, этот странный тип по имени Роуэн может считаться твоим другом.

Лучше бы я и впрямь выпрыгнула из машины на полном ходу.

Со стоном я сползаю по спинке кресла.

– В ее рассуждениях нет ни малейшей логики, – сообщаю коту, а тот смотрит на меня с явным неодобрением и злостью.

– Птичка, ты что, хочешь сожрать его душу?

От неожиданности я роняю читалку и, прижав руку к груди, поворачиваюсь к источнику голоса с чуть заметным ирландским акцентом.

– Черт бы тебя побрал! – бурчу я, когда из теней у двери с ухмылкой выходит Роуэн.

У меня перехватывает дыхание: я понимаю, что он ЗДЕСЬ, живой, во плоти. За последний год Роуэн ни чуточки не изменился, а вот я, смею надеяться, выгляжу лучше, чем в прошлый раз, поскольку мне не довелось провести несколько дней в тесной клетке рядом с разлагающимся трупом. Впрочем, Роуэна, кажется, и в тот день ничего не смущало: ни отсутствие макияжа, ни колтуны вместо прически, ни потрескавшиеся губы. Он постоянно пялился на мои сиськи. От воспоминаний меня бросает в жар, и вовсе не смущение тому виной.

Я сглатываю невесть откуда взявшийся комок.

– Наверное, и впрямь стоит сожрать чью-то душу. Моя отчего-то внезапно ушла в пятки.

– А, вот откуда у тебя веснушки. Остатки чужих душ?

– А ты, как погляжу, такой же весельчак, как и в прошлый раз.

Демонстративно закатив глаза, я наклоняюсь за читалкой; Роуэн поднимает ее первым.

– Дай сюда, красавчик, – фыркаю я, но он взамен одаривает меня магнетической ухмылкой, возбуждающей чувства и усыпляющей тревоги.

Шрам на губе светлеет – Роуэн нахально ухмыляется во все зубы.

– Интересно, что любит читать моя пугливая птичка? – насмешливо спрашивает он, демонстративно помахав читалкой перед моим носом.