– Не скажи, – хохотнул медведь. – Этот болезный теперь жалобы на тебя строчит, как еще только рука не отсохла.

Философски пожала плечами в ответ. Ну не стоил этот эльф того, чтобы я отвлекалась от невероятных котлет повара.

– Да боги с ним, с эльфом, – все же махнула рукой, сыто отодвигая от себя пустую тарелку.

– И правда, – согласился дядюшка Лурье. – Лучше расскажи, что там твой зачет?

– Сдала, конечно, – довольно облизнулась я.

– Опять наш Вермион злобствовал? – понимающе покивал оборотень и потер небритый подбородок.

– Вовсе он не злобствовал, – встала на защиту магистра.

– Конечно-конечно, – легко согласился он. – Ну? Что дальше?

– Летняя практика и новый семестр, – ответила ему.

– Мари-и-и-и, – пропела Алеандра. Да что ж такое! – Мари, поднимайся. Мэтр Вермион уже посылал за тобой два раза, на третий обещался явиться сам.

– Сегодня же нет экзаменов! – протянула жалостливо.

– Да при чем тут экзамены? Практика у шестого курса, – приоткрыв один глаз, я увидела сердитую дриаду.

– Дорайская плесень! – снова подскочила на кровати. – Который час?

– Ну еще минут пятнадцать у тебя есть…

– Мари-и-и-и! – внезапно раздался яростный рык магистра Вермиона из коридора.

– А нет, – испуганно выдавила Алеандра и попятилась в ванную. – Больше нет.

Резво вскочила на ноги и заметалась в поисках одежды. Подпрыгивая на одной ноге, натянула штаны, застегнула рубашку, теперь носки и ботинки… со вторым я уже не успела.

– Адептка Брандэт! – дверь с грохотом распахнулась, и в проеме, пыша гневом, показался декан.

Я так и замерла с одним ботинком в руке, который в следующий момент с грохотом упал на пол под его укоризненным взглядом.

– Мари, ну почему ты еще не готова? – недовольно рыкнул Вермион.

– Почему не готова? Очень даже готова, – подобрала предательскую обувь и натянула на ногу, споро завязывая шнурки. – Теперь уже точно! – подхватила седельные сумки и перекинула их через плечо.

Картинно закатив глаза, мэтр развернулся и вышел в коридор, я семенила следом. Во внутреннем дворе уже был в седле, как говорится, весь шестой курс некромантов. Шестнадцать восемнадцатилетних парней и четверо девушек. С глубокой тоской и здравым опасением смотрела на единственную лошадь без седока. У нас с этими животными была взаимная неприязнь. Даже самые смирные при моем приближении буквально сходили с ума. Вот и сейчас флегматичная с виду кобылка внезапно испуганно прядала ушами и фыркала, усиленно пятясь назад. Душераздирающе вздохнула под тихие смешки адептов и смиренно позвала учителя:

– Магистр Делакарва, позвольте мне взять своего коня.

Вермион нахмурил брови, будто раздумывая над ответом.

– Ладно, – махнул он рукой, разворачивая своего скакуна. – Только близко не подъезжай. Замучаемся потом этих по всему лесу ловить. Замыкаешь! – скомандовал он мне и тронул коня. – Не отставать! – это уже некромантам, те, растянувшись в шеренгу, двинулись следом. Отпустив их подальше, прикрыла глаза и послал крохотный импульс своей силы, призывая свое творение.

– Мари! – тихонько позвали меня со спины.

Обернулась и обнаружила дядюшку Лурье, спешащего через внутренний двор с объемной такой сумкой.

– Вот, держи, – пробасил он, впихивая мне в руки весьма ощутимую ношу. – Я собрал там тебе кое-что в дорогу. Береги себя, девочка, – оборотень крепко обнял меня так, что косточки едва не затрещали, и отпустил. Махнув на прощание рукой, зашагал прочь.

А вот и мой скакун. Обернулась, передо мной стоял конь. Эту нежить я создала как раз на шестом курсе. Мне повезло с материалом: скончался один из лучших скакунов в королевской конюшне, и магистр Делакарва выбил для меня возможность поработать с таким интересным материалом. Спустя несколько часов у меня появилось идеальное средство передвижения. Гнедой красавец теперь не знает усталости, прекрасно видит в темноте, а, кроме всего прочего, обладает неплохой защитой от стихийной магии. Вид скакун имел устрашающий: горящие зловещим алым светом глаза, черная грива, копыта, высекающие искры. Даже обученные адепты-некроманты шарахались от моей прелести, а те, что посмелее так и норовили развоплотить. Поэтому большую часть времени скакун смирно стоял в старой конюшне, являясь только по моему зову.