Война идёт плохо, и инициатива уже у Гераса.

Народ были крайне недоволен властями, сложившейся обстановкой на фронте и внутри страны, и, как некое воплощение их самых сокровенных чаяний, как посланец богов, из ниоткуда возник Леонард, то есть, пророк.

Люди пошли за ним, словно мухи на мёд, и ему не составило никакого труда поднять вооруженное восстание, и, пользуясь своей популярностью и тяжёлой ситуацией на фронте, обратить оружие против соотечественников.

Правительство почти не оказало сопротивления – не могло.

Их солдаты тысячами бросали оружие и переходили на сторону Леонарда, и эта война была выиграна ещё до ее начала.

Таким образом, всего за 50 дней никому не известный дотоле лейтенант стал главой страны, который прямо сейчас возвращается с фронта, отдав приказания и ликвидировав кризис.

Чего чего, а такого я не ждал.

И он, как будто прочего мало, ещё и помнит меня.

И сразу промелькнула мысль, а попробует ли он меня подкупить?

Причем на одной чаше весов будет работа на него, а на другой…

Видимо, смерть?

Хотя я не знаю с какой целью вызволять человека из заключения чтобы убить его при других обстоятельствах.

Но видимо, он действительно будет рад, если один из крупнейших репортёров страны будет работать на него.

Вот только он не будет, и в то же время мне все равно предстоит встреча с Леонардом.

Я раздумывал над этими поворотами судьбы, когда водитель затормозил у какой-то деревеньки и пошёл за бензином.

За время его отсутствия к машине подбежали крестьянские дети и облепили её, и хотя со мной они не разговаривали, шалили они так, же как всегда.

Война их не затронула, или почти не затронула.

Они залезли на место водителя и я им дал свой портсигар, найденный в своей куртке и пропущенный охранником – импортный и серебряный, я его привёз из Индии, и ребятишки восхищённо вертели его в руках, а когда я им показал, как разжигать огонь, даже почувствовал себя Прометеем, что просвещает простодушных, но любопытных скифов.

Внезапно их окликнула девушка – молодая и миловидная, они сбежались гурьбой к ней, робко оставив портсигар на сиденье.

Я показал его ей, намекая на то, что играл с ребятишками, и она улыбнулась мне, проводила детей в дом а затем вернулась и предложила мне стакан молока.

Я от всей души поблагодарил её, так как из-за быстро следующих друг за другом событий позабыл о голоде и жажде, и только сейчас понял, насколько я устал и проголодался.

Она была похожа на добрую нереиду – и я уж не знаю, почему у меня возникла такая ассоциация, но, примеряя это слово к ней, и подивившись тому, насколько оно к ней подошло, я так и стал её называть, а она лишь улыбалась в ответ.