Гена не скрывал, откуда он всё это взял. Некоторые обитатели альберга (конечно, не только русские) занимались таким «бизнесом»: воровали то, что им заказывали, в больших супермаркетах типа «Кóрте Инглéс». Заказчик платил за вещь половину её магазинной стоимости. Говорили, что Гена также торгует наркотиками.

Мы работаем на Гену. Кроме этого, Гена торговал и «Фаролой». Узнав, что нам нужны газеты, он мгновенно предложил нам свои услуги:

– Газеты? Пожалуйста! Сколько вам надо? Двадцать? Сорок? Сто? Сколько хотите, мужики! Нет денег сейчас – не беда. Будете мне должны, отдадите потом.

Разумеется, газеты он предоставлял нам по 100 песет.

Таким образом мы попали в кабалу к Гене. Расплатившись за фотоаппарат, мы всё время оставались должны ему за газеты, и чем дальше – тем больше. Гену это не волновало, он приносил нам всё новые и новые пачки газет со словами:

– Ну, не можете отдать газеты сейчас – так я ведь с вас сейчас и не требую! Всё равно газеты вам нужны постоянно. Отработаете – отдадите, а пока будете должны.

Долг рос как снежный ком, хотя мы, сократив свои расходы до покупки одних только сигарет, не успевали менять монеты на «бумагу» и отдавать Гене.

Так дело не пойдёт, решили мы с Шоссом. В один прекрасный день мы сказали Гене, что газет нам больше не надо, и за неделю полностью расплатились с ним.

А распродав все газеты, мы заскучали. Михалыч брать газеты нам тогда не мог. Пообедав в столовой, мы угрюмо лежали на траве в Ретиро. Ну, должны были Гене постоянно, ну и что? – начали рассуждать мы. – Так зато всегда были какие-то деньги на расходы. А теперь и сигарет не на что стало купить – что же, идти собирать окурки?

И мы опять пошли к Гене на поклон. Гена встретил нас спокойно:

– А где же пакет?

– Какой? – не поняли мы.

– А я откуда знаю, какой, – с улыбочкой сказал Гена, и я, сообразив, принёс ему пластиковый пакет. Обратно мы получили пакет уже наполненный газетами, и, вновь, таким образом, оказавшись в долгу, пошли их продавать.

А что касается фотоаппарата, то его у нас украли. Защёлкав плёнку до конца и намереваясь отнести её в ателье, мы положили фотоаппарат в сумку вместе с привезённым из России плеером Шосса; сами же основательно выпили и через какое-то время легли спать. Наутро в сумке не оказалось ни фотоаппарата, ни плеера, а сама сумка была так же аккуратно застёгнута, как и накануне вечером.

– Вы больше пейте, – усмехнулся Гена, когда мы рассказали ему о потере. – Что, украсть вам ещё один? Нет проблем! Завтра принесу. Будете должны ещё четыре мили.

– Нет, нет! – вскричали мы в испуге. – Мы и так тебе должны по уши!

– А то, мужики, вы только скажите, я ведь с вас сразу денег никогда не требовал, – сказал Гена.

Мордобитие в столовой. Наш долг Гене продолжал расти. Газет у нас теперь было, хоть завались, однако Гена, не слушая нас, таскал нам всё новые пачки. Почему-то у него не было проблем в конторе с покупкой газет; в чём тут дело, было неизвестно.

В один прекрасный солнечный день Гена сообщил, что завтра принесёт нам сто новых газет.

– Да ты что! – пришли мы в ужас. – У нас и так газет больше полусотни, и мы должны тебе 14 тысяч!

Невзирая на наш отказ, Гена на следующий день принёс нам в столовую на Палос де ла Фронтера пачку из сотни газет.

– Будете должны ещё десять миль, – сказал он, – итого – 24 мили.

Я наотрез отказался брать эти сто газет. Гена стал выходить из себя и, выйдя окончательно, дал мне прямо в столовой по морде.

Несомненно, в определённой мере я это заслужил. По крайней мере, на оплеуху я никак не среагировал. Однако обедавшие рядом с нами факт мордобития заметили, какая-то женщина подняла крик, и к нам быстро подошёл