«Всё, – решил я, – никаких газет сегодня не будет».

Однако, выкурив косяк, мы всё же поехали.

– Как ехать? – спросил Гога, когда мы очутились на перроне.

– Ты что, не ездил в контору? – удивился я.

– Ездил, но я не знаю, как.

Приехав на метро Трибунал, мы пошли в сторону конторы пешком. С какой скоростью передвигался Гога на своих двоих, я уже писал. Худо дело – Гога встретил ещё двух грузин. Они почему-то ходили с такой же скоростью. Вдобавок они ещё и останавливались через каждые несколько метров. Один из них при этом, медленно и степенно жестикулируя, что-то негромко говорил по-грузински себе под нос, а остальные на него смотрели.

В конторе (я ждал за углом в значительном отдалении) оказалось, что грузин, в том числе и Гогу, лишили на три дня тархет, так как там стало известно, что они занимаются перепродажей. В конторе даже откуда-то знали, что газеты они сбывают именно русским.

Несолоно хлебавши, мы пошли обратно, к метро Трибунал. Поминутно останавливаясь, грузины обсуждали постигшую их неудачу.

– Русским газеты брали – тархеты взяли, – неторопливо жестикулируя, бубнил, теперь уже по-русски, тот самый у них авторитетный грузин. Нас, конечно, грузины ни в чём не винили. Все стояли и слушали старшего грузина, я тоже – торопиться было уже некуда.

– Где ты был столько времени? – поднимаясь с травы, спросил ждавший меня Шосс, когда я наконец явился в Ретиро.

– Я ездил с Гогой за газетами, – сказал я, устало садясь на траву рядом с Шоссом.

– А где газеты? – подозрительно глядя на меня, спросил Шосс.

– А нету. Гогу тархеты лишили.

В другой раз за газетами с Гогой поехал Шосс. Прождав Гогу очень долгое время в условленном месте, он уехал ни с чем. Когда мы встретили Гогу вечером, оказалось, что он якобы ждал Шосса в другом месте, причём почему так – непонятно.

– А где газеты? – спросил Шосс.

– А я, Шосс, тебя ждал-ждал… Потом так сделал, – Гога изобразил, как он выкинул газеты, – и ушёл… Где ты был?

Кризис «спонсорства». Разругавшись с Нодаром, Гога умудрился разругаться даже с нами. Кто-то спёр у него из спальни 20 газет, и он свалил это дело на нас, утверждая, что кто-то это видел, хотя кто – неизвестно. Напрасно мы пытались его переубедить – Гога разобиделся на нас навеки.

Услышав об этом, Нодар, утешая нас, сказал про Гогу:

– Что вы хотите?! Это же ДЕГЕНЕРАТ!

Дегенератами, конечно, никто из них не был, но легче нам от этого не стало. Сам Нодар от торговли газетами отошёл полностью, а вскоре совсем ушёл из альберга. Михалыч говорил, что он занимается в испанском спортивном плавательном клубе.

У самого Михалыча хватало и своих заморочек с адвокатами, полицией и издательством, и он сказал нам, чтобы мы искали другого поставщика газет, так как в течение долгого времени он сможет брать нам в конторе газеты лишь изредка.

Нам же самим в конторе тархет упорно не давали, и всё тут.

В этот трудный период, когда после двух дней торговли у нас кончились газеты, и негде стало их взять, судьба и свела нас с Геной.

Гена. Сейчас, когда Гены нет в живых, не хочется рассказывать о его проделках. Сделаю это вкратце, в качестве иллюстрации к словам какого-то писателя, которые любил повторять Шосс: «Нет за границей большего врага для русского, чем русский».

Гена жил в альберге. В Испании он как-то умудрился получить асило политико – статус политического беженца. Он был парень неглупый и учёл не только постоянную нашу нужду в газетах и отсутствие у нас тархет, но и другие наши особенности.

Как-то он спросил нас, не нужны ли нам какие-нибудь вещи, которые он берётся достать нам за полцены. Что касается денег, то не беда, если их нет у нас сейчас – будем должны, заработаем на газетах и отдадим. Мы обмолвились, что неплохо было бы заиметь фотоаппарат. На следующий вечер Гена принёс нам новенький фотоаппарат и две цветные плёнки «Кодак» к нему и сообщил, что отныне мы должны ему четыре тысячи песет.