Позже он предложил прогуляться, развеяться. "Странно, но ладно," – подумала я. Он был не таким, как обычно, и это тоже казалось мне странным, хотя и не делал ничего из ряда вон выходящего. Но почему меня так удивляет его отсутствие похотливых взглядов? Разве это не нормально, когда мужчина не ведет себя как озабоченный извращенец? Да потому что Родион совсем другой! В его натуре – быть пошляком, грубияном. А такое поведение… это просто не вписывается в картину мира! И мне эти перемены не нравятся.

«Ты смотришь на меня каким-то… незаинтересованным взглядом. Что случилось? Я больше не привлекательна для тебя?» – в голосе прозвучала неприкрытая тревога.

«С чего ты взяла? Ты…» – Родион запнулся, неловко провел рукой по волосам и отвел взгляд. – «Ты как всегда ослепительна. Просто… иногда хочется просто побыть рядом, не обязательно сразу же прыгать в постель».

Я нахмурилась, не веря ни единому его слову.

«Родион, не ври мне. Ты никогда таким не был. Что происходит? Ты заболел? Влюбился в другую?»

Он резко развернулся ко мне, в глазах промелькнула какая-то болезненная искра, но тут же погасла.

«Заболел? Да я скорее сдохну, чем в другую влюблюсь! Ты единственная, кто мне нужен. Но, блять, иногда нужно просто… остановиться».

«Остановиться?» – я усмехнулась. – «Остановиться в чем? В том, чтобы быть собой? Или ты решил, что я достойна большего, чем твои пошлые шуточки и грязные намеки?»

Родион сжал кулаки до побелевших костяшек, челюсть напряглась.

«Какая ж ты дуреха! Думаешь, мне легко держать себя в руках, когда ты рядом?! Каждую секунду хочется тебя раздеть, изнасиловать прямо здесь, на улице, и плевать на всех! Но я… я пытаюсь быть лучше. Для тебя».

«Лучше?» – слезы навернулись на глаза. – «Лучше – это быть собой! Я люблю тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими тараканами! Если ты пытаешься измениться ради меня, то это неправильно!»

Он подошел ближе, нежно взял мое лицо в ладони.

«Ты не понимаешь… Я не могу… Сейчас не могу…» – его голос предательски дрогнул. – «Не спрашивай почему. Просто поверь, мне сейчас тяжело. Очень тяжело».

«Тяжело? Что случилось? Ты можешь мне рассказать?»

Он отпустил меня, отвернулся и глубоко вздохнул, словно набирая в легкие воздух перед прыжком в бездну.

«Нет. Не могу. И не проси. Просто… дай мне время. И поверь, я все еще хочу тебя. Сильно. До безумия. Но сейчас… просто не могу».

Он замолчал, и я увидела, как напряжены его плечи, как мелко подрагивают пальцы. Что-то явно происходило, но он не хотел делиться. И это меня пугало больше всего.

Молчание повисло в воздухе, густое и давящее, словно саван. Я смотрела на его спину, пытаясь разгадать, что скрывается за этими словами, за этим внезапным, необъяснимым отчуждением. Что-то случилось, это было очевидно. Что-то настолько серьезное, что он не мог или не хотел мне рассказать. И эта неизвестность разрывала меня на части.

«Хорошо», – тихо сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе, чтобы не выдать своего страха. – «Я дам тебе время. Но помни, я всегда рядом. Если тебе понадобится помощь, просто скажи».

Он не ответил, лишь кивнул, не поворачиваясь. Я подошла ближе, несмело коснулась его руки. Она была напряжена, как стальная пружина, готовая сорваться. Я сжала ее, пытаясь передать хоть немного тепла и поддержки.

«Я люблю тебя, Родион», – прошептала я, словно заклинание. – «Что бы ни случилось».

«Я люблю тебя, писюлька», – сжал нежно её руку. – «Давай домой отвезу, а то руки холодные, замерзла, наверное».

«Не хочешь, чтобы я осталась у тебя? Без интима, просто рядом», – заглядывая в его глаза, пытаясь увидеть желание или его отсутствие.