Замок зажигания издал мягкий щелчок, и двигатель ожил, заворчав, словно дикий зверь, готовый к прыжку. Я представила себе лицо Родиона, когда он меня увидит. Надеюсь, на нем не будет и тени той кислой мины, что я заметила у его бывшей. А что, если Дарина права? Змеи сомнений начали извиваться в моем мозгу, отравляя меня своим ядом. Но я тут же отбросила эти мысли, как назойливых мух. "Чушь! – твердила я себе. – Родион сам сделал свой выбор!"

Решив действовать наверняка, я набрала номер Никитоса, нашего общего друга, надеясь, что он прольет свет на местонахождение моего пропавшего возлюбленного. "Никита, привет! – выпалила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Слушай, тут такое дело… Ты не знаешь, где Родька? Дарина сказала, что он на какой-то съемной квартире… А где конкретно?"

Выслушав сбивчивое, но все же информативное объяснение Никиты, я довольно улыбнулась. "Вот и славненько", – промурлыкала я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна предвкушения.

"Спасибо, сладенький! С меня вкусняшки!" – проговорила я в трубку и, не теряя ни секунды, вдавила педаль газа в пол. Моя черная пантера взревела, вырываясь на свободу, и, словно стрела, понеслась по оживленным дневным улицам. "Держись, Родя, – прошептала я, глядя на дорогу, – сейчас я устрою тебе такую "дешевую интрижку", о которой ты будешь вспоминать еще очень и очень долго!" В моих глазах зажегся огонь страсти и решимости, и я знала, что ничто не остановит меня на пути к моей цели.

Мое сердце колотилось, словно пойманная в клетку птица, рвущаяся на волю. Что я делаю? Куда несусь? Ярость, что до этого клокотала во мне, начала угасать, сменяясь тоскливой тревогой. А что если я ошибаюсь? Что если Дарина просто хотела посеять раздор между мной и Родионом?

Представив его растерянное лицо, когда я ворвусь к нему, как фурия, меня охватила волна стыда. "Люблю ли я его настолько, чтобы устраивать эти дикие сцены? Или мои чувства – это лишь собственнический инстинкт, боязнь потерять то, что считаю своим?"

Я резко затормозила у обочины, заглушив двигатель. Слезы навернулись на глаза: "Боже, как же я устала от этой борьбы, от этих бесконечных сомнений и страхов! Хочу просто быть любимой, хочу доверять и верить в наши чувства".

Взяв телефон, я набрала номер Родиона. Гудки тянулись бесконечно долго, словно испытывая мое терпение. Наконец, он ответил. "Родь, это я… Не помешала?. Я… я очень соскучилась и очень боюсь тебя потерять". Голос дрожал, выдавая всю мою уязвимость. "Приезжай", – тихо ответил он, продиктовав адрес. И я, развернув машину, помчалась к нему, не как разъяренная тигрица, а как измученная и любящая женщина.

Внутри меня теплилась надежда, что он объяснит почему держится на расстоянии. Каждая миля казалась вечностью. Я представляла нашу встречу, его теплые объятия, его особенный шарм, колкие, но своцственные ему слова.

Подъехав к дому, я почувствовала, как сердце бешено колотится в груди, словно птица в клетке. Набравшись храбрости, вышла из машины, и ноги сами понесли меня к двери, за которой меня ждал он. В голове роились обрывки фраз, нескладные оправдания, целый выводок тревожных вопросов.

Когда он открыл дверь, в его глазах я прочла не гнев, а скорее усталость и какую-то новую, непривычную нежность. Молча, он заключил меня в объятия, прижал к себе так крепко, что, казалось, все мои страхи и сомнения разом рассыпались в прах. В его руках я вновь ощутила себя "дома", почувствовала долгожданный прилив спокойствия, словно после долгой бури. Мы говорили долго, искренне, словно обнажая перед друг другом самые потаенные уголки души. И, к моему удивлению, он не пытался затащить меня в постель, не пошлял, а был сосредоточен, внимателен, открыт. Он действительно слушал меня.