Костян перезванивает быстро: «Рон, узнал всё. Артем… кличка "Бес". Торгует грязью по-мелкому, но держит в страхе полгорода. Связи в полиции есть, но не особо крепкие. Крышует его… никто. Он сам себе крыша. Жесткий, безбашенный, принципов ноль. Слышал, людей калечил просто так, для развлечения».

Вот дерьмо. Значит, мирно договориться вряд ли получится. Придется давить на жалость, если она у него есть, или показывать силу, если он понимает.

Сажусь за стол, достаю бумаги. Нужно хоть немного отвлечься. Бизнес есть бизнес, он ждать не будет. Но мысли все равно возвращаются к предстоящей встрече. Как лучше поступить? Давить на то, что Никитос был пьян и не понимал, что делает? Предложить деньги? Вряд ли Беса это устроит. Ему нужна сатисфакция. А какая сатисфакция может быть у отморозка, которому плевать на закон и порядок?

Решение приходит внезапно. Я знаю, чем его зацепить. У Беса есть слабое место. Он любит тачки. Дорогие, быстрые тачки. А у меня их целый салон.

Я набрал номер, короткие гудки резанули слух, словно предвестники бури. Договариваясь о встрече, я старался, чтобы голос звучал ровно, без тени сомнения или колебания. Но внутри бушевал ураган. Я отбросил телефон в сторону, словно пытаясь избавиться от тяжести предстоящего разговора.

Вечером, у входа в автосалон, я стоял, словно каменная глыба, непоколебимый и неприступный. Сумерки сгущались, окутывая город пеленой таинственности и опасности. В тени, чуть поодаль, застыли мои ребята, верные тени своего лидера. Они были моей семьей, моей опорой, моей броней. За них я готов был стоять горой, даже если это означало запачкать руки в грязи.

Я достал сигарету, прикурил. Первый глубокий вдох опалил легкие, словно пытаясь выжечь изнутри клубок противоречивых чувств. Состояние – хуже не придумаешь. Не страх, нет, страха я не испытывал. Скорее, всепоглощающая усталость. Усталость от бесконечной череды проблем, сваливающихся на мои плечи. И ладно бы это были мои личные проблемы, но ведь нет, это проблемы моих людей. А значит, и мои проблемы тоже.

Я затянулся еще раз, выпуская струйку дыма в сгущающийся мрак. Решать приходится всегда тому, кто может. А кто может, если не я? Вот и приходится быть твердым, жестким, даже жестоким. Один раз дашь слабину – и тебя сомнут, растопчут, превратят в ничто. Здесь, в этом мире волчьих законов, мягкость – это слабость, а слабость – это смерть.

Я провел рукой по волосам, нервный жест, выдающий моё внутреннее напряжение. Внешне я был спокоен и уверен, но внутри все кипело. Мне предстояло встретиться с моральным уродом, с человеком, лишенным каких-либо принципов и моральных ориентиров. Этот ублюдок, чью девушку посмел тронуть Никитос, был готов на все, чтобы отомстить.

Никитос… Этот сорвиголова, вечно влипающий в неприятности. Он был словно, как младший брат, которого нужно оберегать и защищать. И вот теперь из-за его безрассудства на кону стояла его жизнь.

Я понимал, что мне придется играть роль переговорщика, хладнокровного и расчетливого. Я должен найти слова, которые смогут убедить этого морального урода пойти на попятную. Я должен обезвредить эту бомбу замедленного действия, пока она не взорвалась, унося с собой жизни невинных людей.

Я снова затянулся, пристально глядя вдаль. В груди нарастало тягостное предчувствие. Сейчас начнется…

Чёртов Бес припёрся собственной персоной. Знал ведь, сука, что я его встречу. Гелик его вонючий прямо передо мной встал, как кость в горле. Вылез этот шкаф, рожа красная от злости. Два громилы за ним, как телохранители. Никитос, крыса, отсидеться решил. Правильно сделал, что не приехал, иначе бы я ему эту его смазливую морду начистил.