Вслед за закатом быстро подобралась и ночь, тихая, безветренная и безоблачная. Рядом с лесом, как и в нём самом, нет никакого мусора, что с одной стороны обрадовало взвод, а с другой насторожило. Кто-то или что-то его явно чистил.

Шума, перед сном проверил состояние дронов часовых и построил всех своих людей:

– Ночь в Бальшой Куче самое опасное время. Поэтому, помимо дронов-часовых я назначаю пятерых солдат караулить остальных каждый час. Начнём с шестых каст, первые по минимальной нумерации займите свои посты, подсвеченные дронами. И ещё одно, кто пойдет в лес или срубит дерево, того представлю под военный суд за причинение потенциальной опасности миссии. На этом отбой – хладнокровно сказал он и отправился в свою одиночную палатку.

– «Как же тихо» – подумал он – «В Бальшой Куче просто не могут быть такие тихие и чистые места»

Перед сном Шума имел привычку выпивать стакан чистой воды. Возможно, столетиями ранее в этой привычке не было ничего такого, но сейчас чистая пресная вода – дорогое удовольствие. Выпив кружку, Шума почувствовал неожиданный озноб, а затем упал на подушку, почувствовав, что его тело парализовало.

– Мне подсыпали парализатор! – хотел было закричать он, но вышло неясное бормотание – «Как так вышло? Предатели, расстрелять вас надо на месте!»

– Извини, командир, но это за отца. Я не хочу следом стать очередной жертвой в твоих неудачных походах. Люди уже не верят тебе. Мой отец тоже тебе не верил – произнёс знакомый голос – Не бойся, через сутки оправишься, если тебя не съедят сповоты конечно, хах. Этого времени мне хватит, чтоб срубить пару деревьев и стать миллионером.

Голос принадлежал Джоффри.

Он подозвал к себе парочку солдат, рассказал им о собственных планах и под гулкий клинч человек десять отправились в сторону леса. Остальные не стали ничего предпринимать, видимо, они крепко спали.

– Яху! Мы станем миллионерами! Руби не щадя, сбагрим в Пиратских землях!

– А что делать с Шумой?

– Пусть лежит, он нас потом не достанет, ничего не докажет, хахахаах! Лежи, Коноплич, может, ты вспомнишь всех, кто погиб из-за твоих ошибок.

Шума вне себя кипел от ярости, не имея возможности хоть как-то её выплеснуть. Доведётся ему встретить Джоффри и его зачинщиков вновь, как пуля окажется в его голове за военное преступление. Коноплич так и жаждал схватить автомат и проделать это немедленно, но руки его не слушались. «Ах ты, засранец, я убью тебя, убью!» Его глаза наполнились кровью, сердцебиение подскочило до ста ударов в минуту, а в голове сильно закружило. Злость от беспомощности наполняла его, как сосуд, который вот-вот лопнет. Но он мог просто неподвижно лежать и слышать, как рушится последняя его надежда поймать обладателей этерния.

– Эй, Джоффри, там кажись голая девчонка прошлась.

– Где?!

– Да в глубине леса, вон там.

– И, правда.… Эй, почему такая красивая и одна? Ха-ха…

Едва Джоффри закончил свою реплику, как громозвучный выстрел раздался во всей округе, настолько громкий, что было слышно перепуганных гигантских чаек, улетающих прочь из леса.

Вслед за оглушающим выстрелом последовала череда более тихой, но частой стрельбы со стороны его группы. Бойцы что-то невнятно кричали, звали друг друга на помощь, звали Коноплича из палатки, но один за другим стихали. Неизвестное нечто перерезало им глотки, о чём Шума мог догадаться по характерному предсмертному хрипу.

Нечто подходило всё ближе и ближе к самому лагерю, а пули не останавливали его. Злость сменилась страхом. Настоящим паническим ужасом, ведь он больше не контролирует ситуацию. С каждым смертельным воплем Шума вспоминал имя своей дочери, которая, возможно, останется без отца, болея смертельной заразой. В худшем случае Джесси оставит её без присмотра на пожирание Новой Серой Чуме, в лучшем же, Гроздана безболезненно умрёт на больничной койке в больнице для высших каст.