Если я слушаю оперу, то, прежде всего я слушаю музыку, а уже потом проникаюсь остовом сюжета, понимаю то, что, в действительности, я итак знаю. И каждый знает из своей жизни, что такое измена, подлость, секс, коррупция, убийство, смерть. Так что интересного в телешоу, в котором тупо показывают то, что и так каждый сам лично знает? Это бульварщина, это потакание низкопробным желаниям толпы, в которую сливается сидя у экрана телеящика каждая, в своей спальне, индивидуальность.

Ничего здесь нет, кроме желания сломить денег. В процессе показа этих шоу обильно идут реклама за рекламой, то есть деньги к деньгам! «Капитал» Маркса – в действии! А как же капитал доброты, капитал человечности, капитал интимности? Жизнь одновременно интимна и социальна. Разве можно выходить из равновесия в этом балансе. Только истинно художественное творчество не выводит нас из равновесия, а делает духовно богаче, а не бульварщина, которая фактически отбрасывает нас назад в дикость, если таковая когда-нибудь была…

После длительного разговора Джулии с Ромарио об опере, премьера которой состоялась во Дворце семьи «Коза Ностра», просмотра видеозаписей отрывков из оперы, Ромарио стал все больше и больше удивляться, когда же их начнут снимать. Но Джулия постепенно присела к Ромио на опасно близкое расстояние.

–  Скажи, дорогой, зачем тебе, чтобы нас снимали? Разве тебе плохо со мной?

–  Нет, Джу, с тобой хорошо и интересно. Ты так внимательно посмотрела видеозаписи. Честно говоря, мне нужно в туалет.

–  Так вон унитаз.

–  Но все видно!

–  Я не буду смотреть. Отвернусь. А больше никого нет.

–  Отвернись. Я быстро.

Возвращаясь к столу, за которым они сидели, Ромарио вдруг увидел, как Джу влюблено на него смотрит:

–  Ты знаешь, Ромио, давай отложим славу. Ведь нам так хорошо вместе.

–  Хорошо, это точно. Я давно не любил женщин, которые бы мне так нравились.

–  Ты такой тонкий человек, такой душевный и интеллигентный, что мне так бы хотелось заглянуть в тебя еще глубже, может быть наша любовь станет такой же яркой, как и у Ромео с Джульеттой.

Она прильнула к Ромарио своей грудью. Ромарио не был женат, и поэтому его ничего не останавливало. Он быстрым движением расстегнул бюстгальтер и, сняв его, просто впился засосом в правую бледно-загорелую грудь с огромным коричневым кругом вокруг соска. Джу обвила его шею руками и стала целовать в лоб, в губы, в подбородок…

–  Но что дальше? Я так не могу, – неожиданно протрезвев, сказал Ромарио, отстраняя девушку.

–  Не бойся, сейчас я не могу забеременеть.

– Я не об этом, меня это не волнует. Если я тебя полюбил, то дети от тебя мое первое желание. Я хочу знать, как ты относишься к браку?

–  Я не замужем. Я свободна, как птица, по крайне мере, сейчас.

–  А раньше?

–  Ну что раньше, раньше это не интересно. Ты меня хочешь?

–  Да, но как мы будем дальше?

–  Дальше к тебе придет слава, и ты бросишь меня, так как она тебя уведет от меня, как это уже было не раз.

–  Ты что, многих прославила, а сама несчастна?

–  Почему несчастна, ты просто не смотришь телевидение, что крайне редко, а так бы ты не спрашивал кто я такая, я очень знаменита.

–  Чем?

–  Своими передачами «Из-за стекла».

–  Нет, я не буду участвовать в этой бульварщине.

–  Не будешь и не надо…

Она осталась в одних полупрозрачных трусиках, под которыми сразу появились эти видимые всегда только на одну треть острого треугольничка вертикальные складки на гладкой и нежной, по-видимому, коже. Ромарио быстро разделся до трусов.

–  Я сейчас, не смотри, – и Джу быстро направилась в прозрачную кабину с биде.

–