– Сказки, в России так не может быть.

– Конечно, сказки, но мы-то, что можем сделать. Нам кредиты не дают, а если кто и дает, так потом с бандитами приходят и отбирают все, что у тебя есть. Отдать никакой кредит в России невозможно!

Наконец, длинный звонок в дверь. Входят какие-то новые врачи. Вера Олеговна выходит им навстречу, о чем-то говорит. Те обращаются к родителям:

– Ну, что мамаша, собирайтесь, вместе с младенцем положим.

– А что собирать? – засуетилась жена.

– Да все, там не один день пробудете. Ну, потом муж, если что забудете, передаст…

…Целый день Вован калымил на своей древней «Копейке» и, наконец, купил на выручку шикарную коробку конфет, которые теперь были повсюду, только купить не на что. Он поставил машину у окна, вошел в парадную и подумал, что как же это можно дальше жить, что бы на подарок врачу, а он хотел этой коробкой отблагодарить за выздоровление сына Веру Олеговну, нужно было потратить 12 часов, бензин и будущий ремонт.

Нет, нужно брать пример с власти, нужно обязательно залезть в бюджет, иначе не протянуть. Правда мелькнула мысль, а как же такие, как Вера Олеговна, честные и бескорыстные, дало знать себя нетерпение сердца. Всё внутри заныло, голова стала болеть от этого раздвоения холодной мысли о неизбежности воровства в той или иной форме и горячего чувства благодарности к таким, как этот врач…

Вован положил коробку в полиэтиленовый пакет с рекламой какого-то «Дилижанса Хопера» или чего-то другого в таком же воровском духе и пошел в Детскую Поликлинику номер три. Подошел к стойке «Справочное» и спросил:

– Вы, не подскажете, когда Вера Олеговна принимает?

– Так она уже уволилась, сынок, – словоохотливо ответила пожилая женщина за окошком.

–  Как уволилась, еще три месяца назад она к нам на вызов приходила.

–  Повезло тебе, она теперь к себе на родину уехала.

–  В деревню, что ли?

–  Не знаю куда, может и в деревню. Там прожить сейчас, может и легче. Все-таки свое какое, никакое хозяйство.

–  Так она же врач, классный врач, от Бога, заместитель Главного?

–  Так, а что, заместитель?! Даже Главный не знает, где копейку добыть. А дети, хоть и мало совсем, и в деревне есть.

Нетерпение сердца гнало Вована куда-то дальше, он шел машинально, и никак не мог понять, почему ему так не повезло. Одна шестая часть суши, и такая скотская жизнь. Постепенно он дошел до какой-то церкви.

Вован никогда не был верующим, он был обычным советским скептиком на этот счет. Но сейчас какое-то чувство заставило его зайти внутрь, купить восковую свечу и подойти к какой-то старушке с вопросом:

–  Скажите, пожалуйста, а за здравие, куда поставить нужно?

–  За здравие? – переспросила древняя с виду женщина, – сначала зажги, милок, вот об эту горящую, а потом вот сюда поставь, под Богородицу.

Выходя из церкви, Вован понимал всю глупость им сделанного, но как было еще отблагодарить Веру Олеговну?

На диване в комнате сидел немолодой, но и не старый мужчина. В позе, в которой он сидел, трудно было понять какова его фигура. Легкая спортивная майка не скрывала средней величины бицепсы и сильную грудь. Но животик как-то нагло выпирал из-под треников, и уж никак нельзя было понять стройность или кривость ног.

Лицо было не толстым, но и не худым, глаза непонятного серо-буро-малинового цвета, нос с горбинкой посередине, открытый широкий лоб, короткая стрижка на голове. Взгляд очень проницательный и добрый.

Ромарио впал в рассуждалки, держа на коленях ноутбук «Тошиба». Где грань между социально значимым в искусстве и просто самоудовлетворением от радости авторства? Вопрос Шекспира задел его как-то уж очень сильно.