Все было запрограммировано заранее. С легким гудением готовилась курица-гриль, на слабом огне доходил рыбный пирог.

Им достались салаты. Но и в этом деле было что-то веселое. Шипела в открытой бутылке взбудораженная газировка.

Музыка орала.

Эля носилась по кухне, открывала банки с маринованными огурцами и икрой, мазала на хлеб масло. Дурным голосом подпевала.

Перемешанный с майонезом салат перебрался в плошку, сверху пристроились листики петрушки. Подхватив свою красоту и все еще горланя за Тимберлейка пропущенный припев, Эля вышла с кухни.

В прихожей оказалось заметно прохладней, но ладони вдруг вспотели, плошка заскользила в руках.

Под вешалкой стояли ботинки. Серые. На подзеркальнике томился букет коротких пузатых роз. Ее подарок оказался на полу.

Эля сильнее сжала бока плошки, чтобы не выронить, секунду размышляла, а не пойти ли обратно на кухню. И что она там будет делать? Демонстративно есть салат ложкой, пока не умрет от обжорства?

Они сидели в большой комнате на диване около накрытого стола и целовались. Алка устроилась на Сашкиных коленях. Она успела причесаться и даже подвела глаза. Надела хрусткое голубое платье, колготки в сеточку. Все это Эля увидела разом, удивилась, ведь еще минуту назад Дронова бегала в бигуди, линялых шортах и вытянутой футболке. Значит, не минуту. Значит, времени прошло больше. Что-то она заработалась.

Сашка был странно взъерошен, с красными пятнами румянца на щеках.

– Ты чего?

На секунду в лице мелькнуло удивление, словно Эля уже замахнулась, чтобы запустить в него салатом. Но она только поставила плошку на стол. А то еще и правда уронит. Столько труда вложила, чтобы вот так, разом грохнуть. Много чести.

– Плита выключилась. – Голос стал неуверенный. С чего вдруг? Она не сделала ничего неправильного. – Пирог готов.

Целовались они давно. У Алки опухшие, влажно блестящие губы, как будто их немного потоптали. У Сашки вокруг рта образовалось розовое кольцо. Вид у обоих обалдевший.

Эля отступила от стола. Но в Сашке уже что-то переключилось. Он хмыкнул. Плеснуло из глаз презрение.

– Ты гляди! Обслуга явилась! Ну, мечи все из печи! Жрать будем.

И он выразительно посмотрел на ее фартук. Повязала, чтобы не запачкать брюки.

– Сам ты обслуга! – крикнула, глядя на Алку.

Почему она молчит? Почему не надает подзатыльников этому нахалу!

Алка фыркала, уткнувшись лицом в Сашкино плечо. Максимихин хохотнул, повелительно взмахнув рукой.

– Чего застыла? Неси уже! Сколько можно ждать!

Эля поискала глазами, что бы такое кинуть в эту наглую рожу. Пожалела, что поставила плошку, – сейчас было бы хорошо опрокинуть ее содержимое на эту мерзкую прическу. И чтобы Алке досталось! Могла и предупредить, что пришел Максимихин.

Брякнул звонок.

Испугавшись, что все-таки не сдержится и что-нибудь уронит, Эля нырнула на кухню. Здесь все еще надрывался Тимберлейк. Было тепло от пирога, вкусно пахло копченой курицей, пузырилась в стакане газировка. Эля залпом выпила шипучей воды. Пузырьки колом встали в горле. Задохнулась, на глаза выступили слезы.

В прихожей роняла на пол холодные жемчужины слов Ничка, бубнил Дятлов. Эля вдруг представила, что если они поженятся, то Ничка станет Вероникой Дятловой. Смешно. Глупее сочетания не придумаешь! Ну и правильно! Дуракам дурацкие фамилии.

– Что ты пропала? – влетела на кухню с букетом садовых астр Алка. – Накрывай!

– Я вам не обслуга!

Эля опрокинула над стаканом бутылку с газировкой. Коричневая жидкость плеснулась через край, брызнула на передник, на белые брюки. Прикрыла, называется. Помчалась в ванную. Стол вытирать не стала. Пускай именинница поработает своими ручками в маникюре.