– Итак, первой перед нами выступит Маргарет из Талата, которая споет нам песню Селин Дион из «Титаника» – «My Heart Will Go On». Давайте пожелаем успеха красавице Маргарет!

Зрители зашумели, поддерживая исполнительницу. У Холли дико колотилось сердце. Самая сложная песня в мире – типично.

Когда Маргарет начала петь, в зале стало так тихо, что можно было услышать жужжание мухи.

Холли оглянулась и стала рассматривать лица зрителей. Они все смотрели на Маргарет с восхищением, включая ее собственных родственников. Предатели! Маргарет пела с закрытыми глазами, и пела с такой страстью, что, казалось, проживает каждую строчку песни. Холли в один миг возненавидела ее. Может, подставить ей подножку, когда она будет возвращаться на свое место?

– Ну разве не прелесть? – спросил диджей. Толпа одобрительно загудела, а Холли подумала, что вряд ли ее выступление вызовет такую же реакцию. – А теперь послушаем Кита! Может, вы помните его по прошлогоднему конкурсу – он тогда победил, а сегодня споет нам «Америку» Нила Дайамонда. Поддержим Кита! – Холли не могла больше этого слышать и побежала в туалет.

Она шагала от стенки к стенке и пыталась успокоиться. Колени дрожали, болел живот, в горле стоял комок. Она посмотрела на себя в зеркало и глубоко вздохнула. Не помогло, только голова закружилась. Толпа в зале зааплодировала, и Холли застыла от ужаса. Теперь ее очередь.

– Кит, как всегда, на высоте!

Все снова захлопали и закричали от восторга.

– Мне сдается, Кит мечтает поставить рекорд и выиграть два конкурса подряд! Что ж, пожелаем ему успеха!

Пожалейте лучше бедную Холли!

– Следующей выступит участница по имени Холли, и она споет нам…

Холли нырнула в кабинку и заперла за собой дверь. Никто и ничто на свете не заставит ее выйти отсюда.

– Итак, дамы и господа, давайте-ка поприветствуем Холли!

Зал разразился громом аплодисментов.

Ровно три года назад Холли впервые в своей жизни пела под караоке. Так вышло, что в последний раз она пела под караоке тоже ровно три года назад.

Большой компанией они с друзьями отправились в паб по соседству с ее домом, чтобы отметить тридцатилетие одного из них. Холли тогда жутко устала, потому что две последние недели работала сверхурочно. Никакого настроения куда-то идти. Все, чего ей хотелось, так это прийти домой, принять ванну, надеть самую несексуальную из своих пижам, слопать плитку шоколада и растянуться перед телевизором на мягком диване рядом с Джерри.

Простояв в набитом вагоне электрички всю обратную дорогу от работы до станции «Саттон», Холли меньше всего на свете стремилась в духоту переполненного паба. В поезде одной щекой ей пришлось прижиматься к стеклу, а вторая оказалась прямо под потной подмышкой мужика, который забыл помыться. За спиной еще один мужик дышал ей в шею перегаром. К тому же каждый раз, когда вагон качало, он «случайно» прижимался своим огромным пивным пузом к ее спине. Она уже две недели каждый день страдала от этого унижения по пути на работу и домой, и ее терпение иссякло. Она мечтала о пижаме.

Наконец станция «Саттон». Какие-то умники ломились в вагон, не дожидаясь, когда из него выйдут другие пассажиры. Пока она пробивала себе путь сквозь толпу, пока выбиралась на платформу, ее автобус отъехал от остановки, полный счастливчиков, улыбавшихся ей из окон. Шел уже седьмой час, кафе закрылось, и она полчаса проторчала на ветру и холоде в ожидании следующего автобуса. От этого ее желание уютно устроиться с Джерри перед телевизором значительно окрепло.

Но тихий вечер дома ей не грозил. У ее любимого мужа оказались другие планы. Когда, вымотанная и дико злая, она дотащилась до дома, то обнаружила в нем кучу народу. Еще и музыка гремела во всю мощь. Какие-то незнакомые люди слонялись по ее гостиной с банками пива в руках и располагались на диване, который она намеревалась оккупировать на ближайшие несколько часов. Джерри стоял рядом с проигрывателем, изображая диджея. По его мнению, он выглядел круто. По ее – по-идиотски.