Но ребята еще до выхода со двора решили не говорить ей ни слова весь день и вообще не говорить по-английски друг с другом до наступления вечера.

И вот так, молча, они взобрались на холм, сели на камни, скрестили руки и ноги и с поджатыми губами и с упрямыми лицами стали глядеть на море и кораблики.

Пока учительница не отвернулась от них, не достала тайком свою бутылочку и не раскрыла книгу.

Тогда ребята один за другим встали, спустились на дорогу и сели в кружок, в пыли, чтобы обсудить ситуацию и организовать общее сопротивление на будущее – непрерывное и беспощадное, но так, чтобы учительница не разгадала их замысел.

– Я, – сказал Антонис, – если она когда-нибудь еще попытается меня наказать, не буду больше называть ее «злой женщиной», а просто встану и молча выйду из комнаты.

– И я! – поддакнул Александр, который хотел искупить вину за свое недавнее позорище и вчерашний промах с офицером.

Александра смерила всю его маленькую фигурку взглядом и сказала:

– Ну да! Ты! Она положит тебя лицом вниз на колени, как всегда, и всыплет тебе, и ты ничего не сделаешь!

Глаза Александра наполнились слезами от воспоминаний при словах «как всегда» и «всыпет», его губы задрожали.

Антонис покровительственно похлопал младшего брата по плечу.

– Не волнуйся, – великодушно сказал он, – я возьму тебя за руку и заберу с собой!

– А я пойду прямо к тете и скажу ей: «Тетя, мисс Райс хочет нас выдрать», – заявила Александра, чувствуя, как ее смелость растет с каждым произнесенным ею словом. – А дальше посмотрим, что та скажет, когда тетя ее отругает.

Пулудья грустно сказала:

– Тетя не будет ее ругать! Она тебя саму выдерет!

Все задумчиво примолкли. Возможно, Пулудья была права.

И видя, какое впечатление произвели ее слова на сестру и братьев, Пулудья вдогонку прибавила:

– Нам лучше рассказать дяде. Он никогда нас не наказывает. И он заставит… заставит ее…

Она не знала, что бы сделал с учительницей дядя, поэтому не договорила, и все могли представить худшее для мисс Райс.

Пулудья вздохнула и покачала головой – хотела сказать, как взрослая, а пришлось опять занять свое место.

– Ну да! Дяде! – фыркнул Антонис. – Какую чушь ты несешь! Ему тетя скажет: «А ты, Жоржис, не вмешивайся», дядя возьмет шляпу и уйдет.

И так вполне могло быть. Такое случалось раньше.

– Тогда… ох-ох-ох, чего мы еще натерпимся от мисс Райс! – сказала Александра.

Весь ее былой боевой задор улетучился, ее охватил ужас, как будто уже настало время порки.

– Ох-ох-ох! – повторил испуганный Александр, качая головой.

Антонис брыкнул ногами, подняв с дороги облачко пыли.

– Да что она нам сделает? – заявил он пренебрежительно. – Я схвачу ее за руки, как утром, она и опозорится!

Пулудья снова впала в уныние.

– И она снова закричит, и снова придет тетя, и снова запрет тебя на чердаке! – безрадостно сказала она.

В ответ Антонис опять взбрыкнул, подняв второе облачко пыли, и поднялся.

– Девчонки, вы трусихи! – проговорил он презрительно. – Никакого от вас толка!

И засунув руки в карманы, он стал взбираться на холм.

– Куда ты? – крикнула ему вслед Александра. – Мы еще ничего не решили!

Антонис же наклонился, присел на корточки и проворно раздвинул сухие ветки кустарника, потом прыгнул вперед, упал на коленки и снова раздвинул ветки, уже другого куста. Он снял шляпу и то и дело надевал ее на ветки, как будто хотел прикрыть их от жары.

От любопытства Александра забыла его обидные слова. Она вскочила и вместе с сестрой и младшим братом тоже двинулась вверх по холму. Но Антонис скакал все дальше и дальше, и снова и снова шарил в колючках.

– Чего ты там ищешь? – крикнула ему Александра.