Я замерла. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Мы сделали эту фотографию за неделю до отъезда. На ней Маша кривляется и обнимает меня с одной стороны, а Саша целует с другой и фотографирует в этот момент. У нас много таких селфи есть, но эту мне сын сделал небольшой и впихнул перед выездом в аэропорт.

― Будешь смотреть и представлять, как мы здесь без тебя развлекаемся, мам, ― хитро улыбаясь, говорил мне сынок тогда. – А ты там кормишь комаров, вместо того чтобы гонять нас…

Я потянулась за фотографией, и только когда брала, заметила, как дрожит рука. Поднесла к лицу, но поняла, что не вижу ничего. Всё размыто.

Барс заскулил рядом, тыкаясь своим мокрым носом мне в живот.

Я же просто растворялась в своей боли, которая съедала. А ещё злилась на себя. Злилась за то, что уехала. За то, что не обратила внимания на эту «подругу» изначально. За то, что сейчас даже ходить не могу.

А потом услышала, как закрылась входная дверь. Ушёл.

Интересная он личность. Странный, нелюдимый, злой, но… заботливый, что ли.

Очередное утро начинается с сопения в ухо.

Что-то тёплое, мокрое и языкатое тыкается мне в щеку.

– Ба-а-арс, ― вздыхаю я, когда, приоткрыв один глаз, замечаю рядом пса. ― Ты сегодня в доме с самого утра? Интересно.

Пёс только повертел своим телом и дальше продолжил лежать головой рядом со мной, пока я не встала.

Прошла ещё неделя. И как бы я ни старалась, но воображаемые зарубки я ставила в голове каждый день. И да, я знала, что уже начался август. Понимала, что ходить без костыля (самодельного, кстати) я смогу нескоро.

Но знать и принять ― это совершенно разные вещи.

Свесив ноги с лежанки, я прислушалась – в доме была тишина. Значит, Лесника не было.

За последнюю неделю он стал говорить со мной меньше, но, что самое интересное ― всегда пытался вывести меня на эмоции. Любым своим словом, замечанием или просто обращением. Такое чувство, что Леснику было интересно проверять степень моей выдержки.

Только он не знал, что мою выдержку тренировали с самого детства. Самыми разными способами. И вот за это стоило бы сказать спасибо родителям. Но…

Я опять прислушалась ― тихо. Даже на улице.

Ладно. Всё равно нужно подниматься. Новый день, как говорится, пришёл.

Дойдя до таза с водой, я умылась и быстро привела себя в порядок. В последнее время поняла, что обмываться мне нужно с утра. Ведь почти всегда утром в избе остаюсь одна.

Оглядевшись вокруг, я поняла, что в доме ничего не готово, даже в буржуйке не горит огонь.

Кстати ― огонь. На улице август, а в избе нужно всё равно топить, чтобы не замёрзнуть.

А ещё я ошиблась прошлый раз, когда считала, что здесь нет электричества. Почему ошиблась? Да потому что на днях я заметила провода в предбаннике и по потолку до комнаты, где спал Лесник. Но провода как будто врезаны в дерево. Интересно, конечно, ну да ладно.

Кстати, а что там на улице? Выйти посмотреть, что ли?

Но сначала – завтрак.

Возле буржуйки лежала охапка дров. Рядом – сухие сосновые колючки. Я улыбнулась. Повернула голову к Барсу и проговорила:

– Завтраку быть, дружок.

И занялась приготовлением. На полке возле буржуйки я нашла банку с гречкой. Там же стояла соль. Кастрюли со сковородками я уже давно знала где стоят.

И пошла жара. Наложив колючек в буржуйку, а сверху дров потоньше, разожгла её. Пока она нагревалась, сверху встал чайник. Я же подготовила гречку.

Я так увлеклась процессом, что даже не обратила внимания, когда в избе оказалась не одна.

Прошедшая неделя была посвящена моим наблюдением за всем и сразу. Так вот что я поняла о Леснике: он один, и, скорее всего, бывший военный или медик какой-то, выправка и осанка его выдаёт, а ещё шагает он постоянно как на плацу. Но это только когда ему всё равно, заметят его или нет. По возрасту ― ненамного старше меня, а вот по комплекции – достаточно… большой. И его бесформенная объёмная одежда не смогла скрыть того, что он не разжиревший, а, наоборот, поддерживает форму. А ещё у него что-то случилось в жизни, что смогло его сломать. Но это моё предположение. Хотя человек не станет запирать себя в глухом месте, отделяясь от всего мира, просто так, без причины.