Подъездная дверь громко хлопнула. Седой мужчина в чёрном пальто с газетой в руке зашагал к скамье. Светлана взглянула на него с любопытством: «Он? Может быть». Через пару минут домофон снова заиграл. На асфальте появились две тени, принадлежавшие старикам. Они уселись напротив и завязали между собой беседу, похожую на клубок ниток, из которых две спицы – старички сплетали тёплый шарф воспоминаний. Яркое молчание соседней лавочки их нисколько не занимало. Света не решалась спросить. Испарился час. Чувствуя бесполезность просиживания, она поднялась.

– Вы ко мне пришли? – услышала она вслед.

Зубкова оглянулась. Вопрос задал седой мужчина в чёрном пальто.

– Я… Не знаю. Мне нужен… Я ищу… – Светлана пыталась сформулировать ответ.

– В нашей семье свои желания всегда выражали чётко. В кого вы такая? Явно не в меня, – произнёс он.

Его слова поцарапали душу женщины.

– Почему молчите? Вы меня искали? Отца, которого никогда не видели? Да?

– Да, – тихо-тихо проговорила Света.

– А зачем?

– Ну, вы же… Надо знать и…

– Сколько вам лет? Тридцать? Нет. Поменьше. Наверное, до тридцати.

– Двадцать девять.

– Ага. Припоминаю. Уже не девочка. Впрочем, я девочкой тебя и не помню. Когда-то твоя мать прислала мне фотографию, твою. Тебе только исполнился годик. А я не сохранил, когда переезжал. Жалко. Однако не смертельно.

«Какой же он чёрствый! Не сохранил фотографию родной дочери. И не грустит об этом. Говорит с беспечностью, а я… Я столько плакала о нём. Все его фотографии вставила в красивые рамки. Сколько слёз из меня вытекло, когда я вспоминала его!» – думала Зубкова, искоса поглядывая на отца.

– Ты довольно необщительная. Если искала меня, то расскажи причину.

– Неужели, чтобы встретиться с родственником, нужна причина?

– В любом деле должна быть определённая цель.

– А как же чувства? Просто чувства? Привязанность, любовь, тоска?

– Не смеши. Я не верю в этот детский лепет. Ты взрослая женщина, а болтаешь чепуху.

– А может быть, из-за вас я навсегда останусь маленькой девочкой, ищущей счастья?

– Откуда эта наивность? В нашем роду всегда были прагматики, люди с рассудком. Или ты сменила фамилию? Потому стала другой?

– Нет. Не сменила. Я Светлана Зубкова. Светлана Юрьевна.

– Отчество незачем упоминать, тем более в твоём возрасте. Оно не даёт никаких преимуществ. А что, ты ещё не замужем?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Чудная ты. А кем работаешь?

– Я поэт.

– Что?

– Пишу стихи.

– Разве это работа?

– Это творчество. Это мой образ жизни. Я живу искусством.

– Ты больная. Зубковы всегда славились аналитическим умом. Цифры важнее всего. А кто такие эти творцы? А? Нерабочие морды.

Свете захотелось плакать. Она надеялась, что отец обрадуется ей так же, как и она ему. Хотя радость совсем не весёлая, а холодная. Радость, подобная фрукту, от которого ждёшь умопомрачительно-приторный вкус, а потому вгрызаешься в него с улыбкой предстоящего блаженства. Обманутая надежда. Кисловатый привкус. Обидно. Ещё Зубкова мечтала рассказать ему о сборнике стихов, который вышел месяц назад и был тепло встречен читателями, критиками.

– Знаете, а мне трудно называть вас отцом. Слово «папа» несёт в себе что-то надёжное, светлое. Он защищает своего ребёнка, поддерживает во всём. А вы даже не понимаете того, что я говорю вам. Или вам действительно неинтересно со мной встретиться спустя почти тридцать лет, или у вас отсутствует в голове элементарная культура. Вы задаёте мне вопросы, но не смотрите на меня, а продолжаете читать газету. Там и, правда, лучше информация, чем та, которую вам сообщают здесь и сейчас?

– Ты, кажется, проснулась?