– У тебя в библиотеке все романы, которые я успел написать, – с благодарностью сказал Акира. Он поправил галстук с хаотично разбросанными разноцветными пятнами краски: зеленой, синей, желтой. Тяжелый перстень с черепом смотрел ввысь пустыми глазницами, – матовое серебро, почерневшее, мрачное, на длинном пальце молодого знаменитого писателя.

– Последние печатные экземпляры, купленные до запрета на бумажные издания, – кивнул Райан.

– Сколько тебе было, когда ты прочел мою «Меланхолию соития»?

– Шестнадцать, – признался Райан.

– Ух! Надеюсь, я не покалечил твою юную психику? – засмеялся Акира.

– Нет, но добавил пару эротических снов в мою подростковую копилку. А, Мэри?

Они оба повернулись к Мэри. Она их почти не слушала – книги были ей мало интересны. Но Акира Ито ее поражал – он был особенным, весь, до кончика ухоженной остроконечной бородки.

– Райан только и говорил о тебе, за завтраком, обедом и ужином, – вздохнула Мэри. – Мне даже не пришлось читать твой роман, я и так все о нем знала.

– В те дни тебе было шестнадцать, мне двадцать пять. Мне и сейчас столько же, а ты теперь намного меня старше. Если бы я мог предположить нечто подобное, написал бы об этом, – сказал Акира.

Когда Райан и Мэри оставили его на мосту, Акира поправлял красный платок в нагрудном кармане жилетки, глубоко о чем-то задумавшись.

Они поднялись на холм, с которого за деревьями были видны высокие башни Замка. Райан достал планшет, отсканировал подкожный чип на запястье, и часть зеленого дерна отъехала в сторону, обнажив стальную дверь. Как обычно, Райан первым спустился в крипту по узкой железной лестнице. Мэри вошла следом. В проходе над их головами одна за другой зажигались лампы, озаряя путь вниз, глубоко под землю. Ровно сорок ступеней. Каждый раз Мэри пересчитывала их все. Эта привычка казалась Райану забавной игрой, но Мэри знала: считая ступени, она просто успокаивает себя перед встречей с очередным добровольцем.

Колонны поддерживали высокий сводчатый потолок, десяток светильников наполняли зал светом. У дальней стены крипты стояла панель управления с тремя виртуальными мониторами, проекцией клавиатуры и вращающимся рабочим стулом. Посреди зала, на возвышении, царствовало белое кресло экстракции: отрегулированное в полулежачее положение, будто памятник на постаменте, оно было главным. Вне всяких сомнений.

– Доброволец только что подъехал. Я открою ворота. – Динамики коммутатора заговорили голосом Четверки.

Райан проверял оборудование: виртуальные мониторы запестрели вереницами цифр и кодов. Все было готово.

Мэри заняла свое место возле белого кресла, прикрыла глаза, глубоко дышала. Сегодня ей было не по себе. Впервые за все время работы с добровольцами она осознала, что их воскресшие могут быть не так безобидны, как кажется. Ночная история с Эштоном все еще будоражила память яркими, пугающими всполохами. Она посмотрела на вторую дверь, через которую входили добровольцы. Дверь вела прямиком к выходу с территории Замка, к воротам, чтобы добровольцы могли зайти в крипту, минуя сам Замок и сад.

Никому из посторонних Райан не дозволял появляться на своих землях и тем более смотреть на живущих там воскресших до тех пор, пока его проект не будет полностью завершен. Увиденное вряд ли могло уложиться в голове непосвященного. Место, населенное давно ушедшими в мир иной людьми, чем бы они сейчас ни были, – это зрелище не для слабонервных.

Райан делил добровольцев на две психологические группы. Одни были уверены в своей правоте и необходимости того, что собираются совершить. Ждали дня, часа, когда наконец смогут сесть в кресло экстракции памяти и снова увидеть потерянного навеки человека, ощутить его присутствие. Другие же, наоборот, боялись. Добровольцам этого типа казалось, что они нарушают естественные и божественные законы, взламывают основы бытия, чтобы поставить их с ног на голову. Страх путал их воспоминания, сбивал коды, встряхивал верные алгоритмы и выворачивал их наизнанку.