Она сидела на камне, подтянув колени к груди и обхватив их руками, глядя на воду и размышляя. От озера пахло свежестью, с луга – нагретыми на солнце цветами и травами.

Вечерело. Стало прохладнее, прозрачный воздух пожелтел и зазвенел комариными песнями. Над озером начала образовываться легкая дымка, растеклась по поверхности воды, потянулась невесомыми, неосязаемыми щупальцами к сидящей на камне Марине. Вместе с озерной свежестью к ногам подполз и холодок иррационального, первобытного детского страха, обвился вокруг, скользнул под одежду и мурашками взбежал по спине к затылку, шевельнул волосы… Поежившись, Марина поднялась с камня и торопливо зашагала к пансионату. Не сегодня, озеро, не сейчас…

Ужин в компании книги. Оранжевый закат, волны тумана, зарождающиеся у кромки леса и молочной пенкой растекающиеся по водной глади. Вечер в комнате, темнота, бессонница, размышления, запах озерной воды из открытого окна. В корпусе Марина с сегодняшнего дня осталась единственной постоялицей, и настолько полное и безоговорочное одиночество будоражило кровь, заставляя с замиранием сердца вслушиваться в ночные звуки, гадая, кто или что их издает и – что уж греха таить! – немножечко мечтая…

Глубокий, но беспокойный сон. Что-то снилось? Туман… Озеро… Переплетение ветвей. Или… кто-то?.. Кто здесь?

«Марина, Марина… Что у тебя в голове?.. Что у тебя… на сердце?»

Озеро, не тронь меня…

Выйдя утром из номера, Марина замерла на месте, изумленно вздохнув: напротив ее двери на ковровой дорожке стояла импровизированная ваза, сделанная из какого-то сосуда (предположительно литровой банки), обернутого берестой и обвязанного гибкими березовыми веточками. В березовой вазе стоял букет полевых цветов: ромашки, колокольчики, кукушкины слезки, люпин, лютики… и множество других, названия которых Марина не знала. Ошеломленно наклонившись и подняв букет с пола, она вдохнула аромат цветов, смешанный с запахом озерного тумана… и только тогда заметила торчащую между соцветиями свернутую в трубочку бумажку. Развернув ее, она прочитала: «Прошу прощения за ваш нарушенный покой». Твердый, угловатый почерк, почти без наклона. Ну и характер у вас, Яр…

Придя в столовую на завтрак, она сразу же подошла к столику Яра и с улыбкой уставилась на него, сложив руки на груди. Яр отложил книгу и слегка привстал на стуле.

– Доброе утро! – Его стальные глаза засветились неожиданным теплом.

– Это было совершенно необязательно, – выпалила Марина, чувствуя, что под этим взглядом сердце начинает часто-часто колотиться где-то в горле. О черт, кажется, этот учащенный пульс можно увидеть невооруженным глазом – по бьющейся на шее жилке…

– Естественно, делать это было необязательно, – Яр улыбнулся, и от теплой иронии в его голосе у Марины защекотало в груди, где-то за ключицами, – но просто почему-то очень захотелось. Прошу, садитесь, составьте мне компанию, если вы не против. – Он отодвинул от стола второй стул и сделал приглашающий жест рукой.

Марина уселась на стул и торопливо спрятала под стол слегка дрожащие руки.

«Да что со мной вообще творится?..»

Вера, которая разносила подносы с завтраком, недоуменно покосилась на Яра и, как показалось Марине, слегка неодобрительно – на нее. Нет, отчего же неодобрительно?.. Это уже мнительность. Паранойя. Надо взять себя в руки и вспомнить навыки коммуникации. Марина усилием воли расслабилась, уняла дрожь в руках и взялась за ложку.

– Здесь принято угадывать предысторию попадания в гастроэнтерологический санаторий, – заметил Яр, с каменным лицом пробуя пресную кашу. – Вы не похожи на человека, злоупотребляющего острым, жареным или алкоголем. Кроме того, вы не похожи на человека, который стремился похудеть и довел себя до анорексии. А в прочих случаях причина, как правило, одна – нервы. Работа или личная жизнь. В вашем случае я сделаю ставку на второе. – И он быстро глянул на Марину, следя за ее реакцией.