– Мог бы одеться и посолиднее, – ответил тот, недовольно оглядев мой наряд.

– Зачем? Жарко же! К тому же, так я ощущаю себя более комфортно. Идем! – и я решительно направился ко входу в дворец.

Поднявшись по ступеням, я открыл дверь и вошел внутрь. Никос шел за мной. Остановившись на пороге, осмотрелись. Мы оказались в большом светлом холле. Перед нами была широкая лестница, поднявшись, мы оказались в зале. Вдоль одной стены стояли высокие шкафы, заставленные книгами, почти всю вторую занимали огромные окна. Пол был покрыт мозаикой, но изображения смешались в разноцветных отблесках солнца, падающего сквозь витражные стекла. Несмотря на обилие солнца, в зале было свежо. В торце комнаты мой взгляд сразу привлек огромный глобус. За ним, на возвышении, стоял стол, за которым сидела женщина лет тридцати в белом пышном платье. У нее были светлые вьющиеся волосы, падающие водопадом на обнаженные плечи. На шее – изящное колье с рубинами. Белая кожа красивого лица выглядела бледной, ярко выделялись алые губы. Она была как две капли воды похожа на статуи богини, которые я не раз видел в храме.

– Смелее, заходите! – слегка улыбнувшись, она приветливо кивнула нам.

Посреди комнаты я немного оробел. Не то чтобы испугался, а именно оробел. Я понял, что совершенно не готов к встрече с богиней. Как себя с ней вести, о чем говорить? Я быстро скинул с себя онемение, и подошел практически вплотную к столу, сопровождаемый насмешливым взглядом. Остановившись, поклонился богине:

– Вы – Лучезарная? – решил на всякий случай уточнить я, ощущая себя неотесанной деревенщиной.

Никос сложил руки на животе и низко поклонился, замерев на мгновение в нижней точке:

– Божественная, рад вас лицезреть, – произнес он, разгибаясь.

– Да, молодой человек. Мое имя Лучезарная, или, как принято в вашем мире, Оорсана, – ответила она мне, – рада принимать вас в своем дворце. Что привело вас ко мне?

– Я слышал, что боги – все ведающие и вездесущие, – тихо сказал я, не удержавшись. Такое со мной бывает, когда я нервничаю. Но богиня меня услышала.

– Народ склонен преувеличивать, когда говорит о богах, – она встала из-за стола и подошла к нам, внимательно разглядывая меня и Никоса, – как интересно! У тебя нет своего тела, но есть разум, – обратилась она к моему спутнику.

– Вы правы, Лучезарная, – он снова поклонился.

– На тебе моя печать, – повернулась она ко мне. Я каждой клеточкой организма ощущал исходящую от нее силу и мощь. Это сложно передать словами, но я готов был горы свернуть, стоило только указать мне цель!

– Я благодарен за то, что вы дали мне вторую жизнь.

– Это хорошо, но я вижу, что у тебя есть ко мне претензии, Семюсель. Тебя ведь так зовут?

– В этом мире – да. Претензии… – я задумался. Сейчас, стоя перед ней, я понимал, насколько мелок и жалок. Какие могут быть претензии к богине, давшей мне второй шанс? – Не совсем так. Просто… жрец мне сказал, что ваше благословение может осложнить мою жизнь…

– И ты пришел служить мне? – прервала она меня.

– Я еще не выбрал. В любом случае, я привык сначала разбираться, кому и почему я должен служить.

– Понимаю тебя. Это взрослый, взвешенный подход. Нормальный для выходца из серого мира, – произнесла она, слегка поморщившись. – Вы привыкли жить ради себя и служить лишь деньгам. – Она замолчала, ожидая моего ответа.

– Частично вы правы, – я чувствовал, что сковывавшее меня вначале онемение проходит, и я могу говорить более свободно, – деньги являются в нашем мире важной частью общественного уклада. Они, в некотором роде, мерило всего. Успеха, признания… но можно служить и идейно, быть бессребреником. В моем родном мире это тоже уважают. И сам я готов пожертвовать многим ради какой-то важной цели. Так что вы не совсем правы, считая мой мир совсем уж пропащим.