Разумеется, Вера устала. Последние недели были очень тяжёлые, Франк каждый вечер оборудовал кухню, а она одна с Вилли и Леоном, которые всё ещё не засыпают, пока она не полежит с ними.

Но теперь-то всё сделано, великий день настал.

Светит солнце.

Стёкла вымыты, это услуга от золовки; золовка знает толк, что является благом посреди такого хаоса: солнце без разводов, на сей раз не по волшебству, а по родству.

Мальчики в детской комнате, Франк сделал им доспехи из коробок для переезда, скрепив детали скотчем; теперь они хотя и сражаются, но это креативно и безобидно. В награду Франк получает пиво. Но выпить его не может, потому что Киран прыгает ему на спину; раз уж назвался вождём, так будь им, Франку приходится вернуться в игру, иначе не миновать слёз. Теперь это даётся ему чуточку натужно. Ну давай же, Франк! Не отлынивай! Следующий тур! Издавай воинственный клич, гоняй Кирана по холлу!

Я без злопыхательства, Беа, я сама часть этого безумия. Я рада в субботний день, что Франк избавил меня от мальчиков, занявшись с ними изготовлением рыцарских доспехов; что ты у Каролины и Ульфа можешь листать каталоги; что Линн можно отпустить в сад побегать, а самой тем временем поднять себе настроение парой бокалов шампанского; шоколадный мусс тоже отменного вкуса.

Кухня и в самом деле очень хороша, вся квартира чудесная, я разделяю мечту Веры. Я и бесчисленное множество других. Потому что это не какая-то индивидуальная мечта. Она была спроецирована в наши мозги. Кем? Не знаю. Лассе Халльстрёмом? Сетевым магазином «Мануфактум»? Редакцией журнала «Гала»? Был такой снимок: два десятка девочек-цветочниц в возрасте от четырёх до четырнадцати, стоящие на свадьбе Кейт Мосс, в поджелтённых нижних юбочках, с красиво загорелыми конечностями.

Откуда-то мы все знаем, как должны выглядеть брак и семья, чтобы казаться раскованными, но надёжными, свободными, но подконтрольными, – и Вера с Франком очень близки к этому стандарту. И граница между восхищением и завистью очень тонкая. Предположение, что я хочу выловить в супе волосинку для самооправдания – по принципу «зелен виноград», – недалеко от правды.

Однако вот он – этот зазор между Вериным утверждением о счастье и её потерянным лицом; хорошо, пусть мне лишь почудилось в отблесках огня, что отдельные черты её лица больше не складываются в единое целое, но если ты хочешь знать моё мнение, она расплачется сразу же, как только уйдёт последний гость.

Это я тоже знаю слишком хорошо: чтобы держать лицо, надо быть на виду, на публике. Может, нас только для того и пригласили.

Придя после этого домой, я чувствовала себя не очень хорошо. Шампанское, шоколадный мусс, постоянно необходимое сопровождение, нет: укрощение детей; всё было не то и не так; прямая противоположность тому, чего мы хотели когда-то. Мы договаривались не становиться такими, как наши родители. Мы договаривались об этом даже с нашими родителями!

Мы собирались предостерегать друг друга, чтобы не стать умными в смысле ни с чем не считаться, взрослыми в смысле ничем не интересоваться, женатыми в смысле отгороженными от мира и родителями в смысле контролирующими каждый шаг.

И что из этого вышло?

Скепсис превратился в занудство, а критика во всезнайство.

Мне ничего нельзя было сказать. Это было их дело. Это был их дом: «К-23».

Не дай бог было показать, что меня раздражает уже само это название, это важничанье, которое, возможно, необходимо было Ульфу и Каролине для их архитектурного портфолио, но это превратилось в перегиб, в гиперболу, когда уже никто больше не говорил про «дом», а все, даже дети, говорили только про «К-23», как будто это какая-то важная институция или сверхсекретный проект.