Как пишет Арендт, «в политике… место [сантиментов] занимает солидарность».[24] Такое противопоставление помогает лучше понять, почему Арендт выступает против самовосприятия немецкого народа сквозь призму «коллективной вины».[25] «Виноватый народ», как и народ, которому сострадают, утрачивает множественность и перестает быть политическим сообществом. Понятие коллективной вины заставляет нас забыть, что за любыми преступлениями стоят действия конкретных людей. Недаром, как замечает Арендт, в немецких дискуссиях основанием для «коллективной вины» была «произвольная интерпретация событий немецкой истории»[26]. Подразумевалось, что преступления нацистского режима стали необходимым следствием неких социальных или культурных тенденций – короче, исторических закономерностей, в которых никто конкретный, само собой, не повинен. Неслучайно в лекциях о Канте, Арендт противопоставляет Гегелю с его «судом истории» Канта, у которого способностью судить наделен только человек, а ни одно историческое событие само по себе не обладает смыслом, пока не станет предметом чьего-то суждения. Представление о том, что история обладает внутренней логикой, снимает необходимость судить с человека. События Европы 1940-х годов оказываются вердиктом, который вынесла немецкому народу сама история, а суждения отдельных людей становятся совершенно избыточными. Людям остается лишь переживать чувство «коллективной вины». Вместе с тем с людей снимается ответственность за что бы то ни было, поскольку история вершит свой суд, их не спрашивая. Таким образом, мы, наконец, понимаем связь между суждением и политической ответственностью. Рефлектирующее суждение – это способ отношения к другим, при котором, во-первых, предполагается их множественность, во-вторых, попытке представить себя на месте другого сопутствует осознание того, что другой все-таки от меня отличен, а потому, в-третьих, абсолютные и окончательные критерии правильности отсутствуют. Иными словами, это отношение, противоположное отношению, устанавливаемому между людьми состраданием или чувством вины. Если «коллективная вина» делает осознание ответственности невозможным, то суждение, наоборот приводит к ее осознанию. Коллективная вина основывается на представлении о «суде истории», тогда как осознание политической ответственности возникает только в том случае, если человек берет на себя смелость судить самостоятельно.

Пожалуй, исходя из философии Арендт, эту связь ответственности и суждения можно объяснить следующим образом: тот, кто выносит суждение, говорит, как мы помним, от лица всего сообщества. Сообщество – это люди, населяющие общий мир. А под «миром» Арендт понимает не совокупность всего, что есть, а лишь искусственную среду сосуществования людей, т. е. продукт работы и поступков самих людей, причем не только нынешнего поколения, но и предыдущих.[27] Поэтому, претендуя на значимость своего суждения, судящий исходит из представления о неких существенных чертах мира (т. е. из общего чувства). А значит, чтобы его суждение оставалось значимым, он должен стремиться сохранить этот мир, а также исправить те последствия деятельности своих предшественников, которые с ним несовместимы, и позаботиться, чтобы такого больше не повторилось. В то же время говоря от лица всего сообщества, он рассматривает эту ответственность как то, что ложится на него только в силу принадлежности к сообществу, т. е. как коллективную ответственность.

Можно сказать, что политическая ответственность занимает в теории суждения Арендт то же место, какое в моральной философии Канта занимает долг: политическая ответственность – это, так сказать, необходимость поступка из уважения к миру, который я делю с другими. Отсюда еще одно отличие политической ответственности от личного морального долга (если понимать его по-кантовски): моральный долг воспринимается сквозь призму общезначимого императива, а потому, считая нечто морально должным, я требую этого от любого человека. Например, говоря, что лгать – плохо, я имею в виду не только то, что сам не хочу лгать, но и то, что буду считать плохим любого, кто лжет. В случае политической ответственности все обстоит иначе, ведь суждение, на котором она основана, лишь стремится к общезначимости, но не может рассматриваться как необходимо истинное. Поэтому вполне можно считать себя ответственным за проблемы мира, но при этом относиться с понимаем к тем, кто не желает посвящать себя подобному. В то же время тот, кто действует, руководствуясь политической ответственностью, действует от лица всего сообщества, и надеется, что другие его поддержат.