же и укоротила, сам пиджак, пришлось, тоже укорачивать и добавлять выточки там, где у нормальных людей располагалась талия. После всех изменений, даже серый мышиный цвет смотрелся, уже не так, отвратно. Я надела на себя свою обновленную форму и покрутилась перед зеркалом. Вот так, пожалуй, можно будет выйти из дому. Пиджак, теперь, больше напоминал топ с рукавами, и едва прикрывал пупок, а юбка стала гораздо короче и немного пышнее, за счет добавленных складок. Над блузкой подумаю завтра. Теперь нет никакой необходимости ее надевать с этой формой вообще. Хотя… Можно будет просто подвернуть рукава и завязать в узел два нижних края, не застегивая пуговички до конца. Точно. Так у меня будет два разных верха. На первое время сойдет, а потом раздобуду где-нибудь приличные шмотки.

В спальню я поднялась ближе к рассвету. Оказалось, в этом доме нет ни повара, ни горничных, никого вообще. Только я. Это было ожидаемо, а то, что продукты совсем не приготовлены – неожиданно. Мне пришлось перерыть всю кухню в поисках посуды, а потом самостоятельно делать себе еду из того, что нашлось в холодильном шкафу. В итоге я все равно осталась голодной. Потому что единственное что я смогла приготовить – овощной салат. А хотелось мяса.

Постель в спальне оказалась приемлемо удобной, но слишком маленькой. Засыпая, я чувствовала себя потерянным ребенком. Было страшно.

***

Я иду босыми ногами по холодному кафелю. Знаю, что все в поместье уже спят, и стараюсь не шуметь, хотя на моем этаже никого не должно быть. Сердце бьется часто-часто в предвкушении желанной встречи, и с каждым шагом приятная тревога наполняет все сильнее.

Путь от своих покоев в имении, до третьего выхода, я преодолеваю буквально за пару минут.

Ночная свежесть окутывает мое тело, заставляя вздрогнуть, едва я выхожу на крыльцо. Отсюда я уже бегу в сторону сада. Мелкий гравий дорожки больно впивается в ступни, но я не чувствую. Еще немного. Он ждет меня у фонтана, в глубине лабиринта. Он стоит спиной ко мне, но едва услышав оборачивается. Я вижу на его лице улыбку. Он тоже скучал. Сердце делает кульбит, и стучит так сильно, что затмевает трели ночных одуванчиков. Спустя секунду я таю в его теплых объятиях и тону в нежности его взгляда.

– Я сбежала, – хихикаю ему в грудь, потому что он гораздо выше меня.

– Я скучал по тебе, моя милая, – его голос наполнен приятной хрипотцой и от него у меня бегут мурашки.

Мне хочется, чтобы сегодня мы поцеловались. Он ни разу не целовал меня, а мне так безумно этого хотелось.

Я посмотрела в стальные, цвета грозового неба, глаза.

– Хочу, чтобы ты поцеловал меня, – говорю это смело, пока еще не успела передумать.

Его глаза смеются, но мне не обидно. Потому что я знаю, что скрывается за этими усмешками. И его лицо меняется, его взгляд темнеет, а черты приобретают хищную уверенность, от чего у меня подгибаются коленки.

Еще секунда и мои губы резко касаются его губ. Я целую его сама, потому что боюсь упустить момент. Слышу, как сильнее стучит его сердце, чувствую, как руки, обхватившие меня, крепче сжимают талию. Я проваливаюсь в ощущения, и голова становится совершенно пустой, а внизу живота разливается приятное покалывающее тепло.

***

Тук-тук-тук!

«Какого лешего!»: пронеслось в голове. Не открывая глаз, выхватила из-под головы подушку и с силой швырнула в ту сторону, откуда доносился стук. Одеяло натянула повыше и попыталась снова уснуть.

Тук-тук-тук!

«Ни в какие ворота, ну!»: разозлившись я, нашарила что-то на тумбочке рядом, и запустила вслед за подушкой. Раздался грохот поприличнее, и я наивно предположила, что этого достаточно, чтобы мое намерение НЕ вставать, оказалось понятым. Но…