– Брось, Руна, ей уже ничем не помочь, – проговорила она в открытое окно.

Стянув с шеи шарф, я нагнулась к птице. Как можно аккуратнее подобрала ее с земли и завернула в ткань. Она была теплой, а ее крохотное сердечко еще стучало в груди.

Подойдя к пассажирской двери, я дождалась, когда Вендела соизволит убрать ноги с приборной панели, выйдет из машины и откинет кресло, чтобы я забралась внутрь.

Очутившись в салоне, на меня тут же набросилась фурия №1 – Анника.

– Где тебя черти носят?!

А фурия №2 – Вендела, подхватила:

– И чего с лицом? – она смотрела на меня через зеркало заднего вида.

– На меня ворон напал.

В машине воцарилось молчание. Мама повернулась с переднего сидения, а Вендела, увидев, что за ней не следят, снова закинула ноги в грязных ботинках на приборную панель.

Мама задумалась, глядя на мою рану, будто перед ней стоял выбор: отвезти меня в госпиталь из-за царапины или обойдемся домашним ампутированием щеки?!

– А пичугу зачем притащила? – недовольно пробурчала Вендела, увидев, как я положила птицу в свертке на сидение между мной и Анникой, создавая барьер. Анника, к слову, вжалась в заднюю дверь, лишь бы ее чистенькие шмотки не запачкались птичьей кровью.

– Отнесу ее к ветеринару.

– Ее не спасти, как и твое лицо, – проворчала Анника.

– Спасибо за пожелания.

– Обращайся, – хором ответили Анника и Вендела, а я подумала о том, что должно быть мозг у них один на двоих.

Мама сердито посмотрела на Аннику, которая заслуживала взбучки. Затем на Венделу, которой пришлось убрать грязные ноги с приборной панели, и на меня с сочувствием:

– Ничего серьезного, дома сделаю тебе мазь из Артемизии.

Мазь Артемизии, в простонародье – полынь. Один из нескольких фактов о моей матери – она помешана на альтернативной медицине. Иначе откуда я могу знать, что температуру тела можно сбить сбором лепестков матрикарии, плодов розы, листьями плантаго и бутонами тусилаго?!

До Клостера пришлось ехать скучных тридцать пять минут, после чего мама завернула к ветеринарной клинике, куда я частенько наведывалась. Она остановилась у кафе с едой на вынос по большому счету для того, чтобы забрать заказ, а не для того, чтобы я отнесла птицу к доктору.

– Не задерживайся, – проговорила Вива, следуя к входным дверям в кафе.

– Я быстро, – заверила ее я.

Вендела в салоне пробурчала что-то вроде: «Необязательно спасать каждую зверушку, тебе за это медаль не дадут», но кому какое дело, что там говорит Вендела?! Я считала своим долгом помогать братьям нашим меньшим и не важно, что думают об этом другие.

Войдя в приемную, меня встретила секретарь Грида. Она частенько видела меня здесь, а потому мы успели познакомиться поближе. Гриде было за пятьдесят, у нее было трое внуков и двое детей, о которых она рассказала мне, когда я принесла кошку с выбитым глазом.

– Привет, Руна кто у тебя там на этот раз? – Грида лучезарно улыбнулась и я поняла, что готова приходить сюда каждый день, лишь бы видеть ее добрую улыбку.

– Добрый день, Грида, это галка, кажется, – смущенно проговорила я. – Врезалась в лобовое стекло машины.

– Сейчас позову доктора, – она бодро поднялась со стула и прошла в кабинет, где принимала Агот Хейккинен – городской ветеринар.

А я развернула ткань и взглянула на птицу. Кровь пропитала часть шарфа, где находилась ее голова, лапки перестали дергаться, но сердце ее еще стучало, медленно, но стучало. Глазки ее были полуоткрыты, что навело меня на мысль о том, что птица, должно быть, находится в предсмертном состоянии, отчего я испытала приступ вины, хоть и не была причастна к ее падению.

В приемную вернулась Грида. Она рукой указала мне войти. Я завернула птицу и зашагала в кабинет доктора. Агот была облачена в медицинский халат и перчатки. Вероятно, проводила кастрацию кошки, что лежала на хирургическом столе в бессознательном состоянии и с перевязкой у задних лап.