Из-за его особенности он начал подвергаться буллингу со стороны сверстников. Я не смогла вступиться за своего друга, потому что была трусихой, да к тому же девчонкой.

Когда Акке был уже в двух шагах от нас, я шепнула Бринт:

– Будь милой, он не сделал тебе ничего плохого.

– Ладно, – небрежно ответила Бринт, закрывая свой рот на замок.

Акке сел рядом со мной, расположив на свободном кресле футляр с гитарой.

– Эй, Йохансен, – открыла рот Бринт. – Напомни, как называется эта твоя штука? – она рукой покрутила возле своего глаза.

– Пьебалдизм, – нахмурившись ответил Акке.

Я сгорала от стыда за то, что временами у Бринт напрочь отшибало чувство такта. Она не была какой-то там дурочкой, но иногда мне хотелось сделать вид, будто я ее не знаю.

– Куда едешь? – спросила я, чтобы сгладить неудавшееся начало.

– В ЗЛ, – тихо отозвался Акке, теребя кольца на указательном и среднем пальце.

Он выглядел немного на взводе. Словно его ожидало выступление на десяти тысячном стадионе. На нем была темно-синяя куртка, джинсы с цепью на карманах и высокие военные ботинки. Когда он успел изменить свой стиль? Раньше он одевался как примерный мальчик, выглаженные со стрелками брюки, светло-голубая рубашка и шерстяная жилетка.

– Не знала, что ты играешь, – я взглядом указала на гитару.

– С тех пор, как мы перестали общаться, произошло много всего, – укоризненно проговорил он.

Мне сделалось не по себе. К счастью, Бринт потеряла всякий интерес к Акке, после ответа про пьебалдизм. Она уткнулась в свой телефон, листая ленту Instagram.

– Я сожалею, что так вышло тогда, я поступила глупо и подло, – мне вспомнилось, как Акке был единственным в классе, у кого никогда не было напарника по лабораторным работам.

– Не надо, Руна, – его лицо не выражало каких-либо эмоций. – Ты не могла поступить иначе, ведь тогда бы изгоев стало на один больше.

Я невольно улыбнулась этой иронии, поскольку Акке был прав. В нашем классе, да и, наверное, в каждой школе такое. Есть один несчастный по своему существованию изгой, которого травят. А стоит только кому-то заступиться за него, как весь класс перекидывается на новую жертву.

– Раз уж мы начали общаться, почему бы тебе как-нибудь не заглянуть ко мне, как в старые добрые времена? – предложил Акке, как будто пересилив себя.

– Ты серьезно?

Я не рассчитывала на такой поворот событий и к тому же не знала, стоит ли мне соглашаться. Мы так давно не общались, что я понятия не имела, о чем мне с ним говорить.

– Ни капельки не шучу, – на его губах скользнула улыбка. – Мы часто репетируем в моем гараже с группой.

У него есть группа! Похоже, я много всего упустила, не общаясь с ним. Послушать, что он играет, а еще лучше посмотреть вживую стало моей целью. Как все-таки здорово, что он нашел свое призвание в жизни.

– Спасибо за приглашение.

Автобус остановился неподалеку от ЗЛ. Мы оказались последними пассажирами в салоне. Весь народ незаметно рассосался, как и парочка бездомных. Акке вышел первым и поспешил к черному ходу, не забыв прихватить с собой гитару, а мы с Бринт поплелись к центральным дверям, над которым виднелась неоновая вывеска с названием паба и изображением маленького зеленого лепрекона.

За время поездки успело порядочно стемнеть и сильнее похолодать. Желтые фонари освещали улицу и окраину леса, от которой веяло землей и хвоей. У входа толпились люди, а громила у двери продавал билеты. Когда мы с Бринт вклинились в очередь, она одернула меня за рукав, словно младенец маму, и процедила:

– Ты ведь оплатишь мне вход?

– Угу, только не думаю, что кошкам можно в паб.

Бринт с жалобным лицом вытащила из-под куртки кошку и опустила ее на землю со словами: