– Девушки, – проговорил он нараспев. – Вы о своем, о девичьем после пошепчетесь, лады? Или мне, как вызвавшему всеобщее разочарование, таки уйти?

– Да нет, Витька, репетиция – дело святое, – Луна с доской закончила и попрощалась: – Не буду вам мешать. А ты, Галька, к Торопову не придирайся: из него Свидригайлов классный выйдет. Пока!

Галя вздохнула…

– Давай ещё раз отсюда: «Оставьте меня! – проговорила она в отчаянии, – Клянусь, я опять выстрелю… Я… убью!»

– Так, значит, выстрелишь, зверок хорошенький?! – отозвался Виктор, не заглядывая в текст.

Галя в сердцах хлопнула раскрытой книгой о парту.

– Почему ты постоянно повторяешь эти слова? У Достоевского… – она процитировала: – «…Знаю, что выстрелишь, зверок хорошенький. Ну, и стреляй!»

Виктор пожал плечами:

– Сам не пойму… Привязалось. Хорошо, давай по тексту…

Не без накладок и споров, не удовлетворенные тем, что получалось – а вернее, тем, что не получалось, – дошли до финальной сцены.

– «Бросила!» – прочитал Виктор и замер.

– Ну?! – Галя вышла в проход к доске. – Чего стоим, кого ждем?

Виктор, оставаясь на месте, словно бы оправдываясь, вслух прочитал: «Он подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она не сопротивлялась, но вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог».

– И в чем проблема?

Виктор – вылитый Свидригайлов! – начал медленно надвигаться на нее, зажмурившись, вытянув вперед руки…

С резким скрипом открылась дверь.

– Что здесь происходит?!

Виктор шарахнулся в сторону. Галя рассмеялась.

– Не подумайте плохого, Екатерина Васильевна! Мы сценку репетируем!

– Да? – Великая Екатерина поправила очки. – Как бы вам не дорепетироваться, молодые люди. Шли бы домой, поздно уже! – и величаво, не закрывая дверей, удалилась.

– Вляпались! Представляешь, Витька, что ей могло прийти в голову?

– Ничего другого в ее голову не могло прийти, кроме того, что пришло, – Виктор торопливо вытер ладонью вспотевший лоб. – И, согласись, у нее есть основания беспокоиться, не станет ли наша образцово-показательная школа рассадником разврата.

– А разве есть?

– Ты, естественно, вне подозрений, а за себя не поручусь. Боюсь, слишком глубоко в образ вошел. Конкретно по системе Станиславского: «я в предполагаемых обстоятельствах», – блеснул эрудицией Виктор.

Галя улыбнулась, но сказала совершенно серьезно:

– Увы, репетицию придется считать законченной. Как-нибудь на сцене разберемся. Заранее такое репетировать действительно не стоит… Проводишь меня?

Бархатно-фиолетовая уральская ночь с редким кружением в воздухе мохнатых снежинок настраивала на лирический лад.

Конец ознакомительного фрагмента.