Позади старосты послышался подтверждающий гул голосов остальных селян.

Норм почувствовал какое-то шевеление под водой у своих ног. Глянув вниз, он увидел, что его сапог опутала гибкая коричневая змейка. Ратник, не мешкая, наступил на гадину другой ногой и с силой вдавил упругое тельце в грунт. Со дна поднялась коричневая муть. Змейка исчезла, будто растворившись в озерной воде.

– Ты оказался прав, кто-то наслал морок на селян, – произнес, обращаясь к Норму, Согларус. – Следует отыскать сего злокозненного чародея! А пока вернемся к костру, нужно обсушиться. Заодно посмотрим, что там с нашим пернатым спасителем.

И старый маг, выйдя из воды, направился к месту ночлега. Норм задержался на некоторое время на берегу, общаясь с расколдованными «разбойниками». Но ничего нового он от них не узнал. Распрощавшись с бесконечно кланявшимися и извинявшимися селянами, ратник вернулся в лагерь. Его товарищ с хмурым видом ходил вокруг остатков костра, собирая разбросанные по земле пожитки. Птица, предупредившая друзей о нападении, бесследно исчезла. Лишь неподалеку от кострища валялись несколько втоптанных в землю и перепачканных глиной разноцветных перьев.

В грезах рождаются страсть и надежда,

Ведь время не властно над силой любви.

Вот только обида жжет пламенем сердце,

Питаясь желаньем за все отомстить.

Нижний край пышной белоснежной юбки взметнулся кверху и, не успев опасть, тут же снова взлетел. Стройная загорелая ножка раз за разом подбрасывала кружевной подол высоко к небу. Грациозная девушка упоенно кружилась в стремительном танце, полностью отдаваясь каждому движению в такт только ей одной слышимой музыке. Время от времени она высоко подпрыгивала, ярко освещенная солнечным светом. И тогда легкое платье плотно облегало точеную фигурку танцовщицы молочной пеленой. Ее лицо никак не удавалось рассмотреть, лишь гибкие смуглые руки порхали вокруг гордо посаженной головы. Черные как смоль, длинные волосы, были собраны в тугой пучок на затылке и удерживались сверкающей в солнечных лучах заколкой. Тонкую талию танцовщицы охватывал широкий алый пояс.

Истово исполняемый девушкой танец был посвящен цветущей весне и радости обновления. Своими корнями он уходил в далекое прошлое Обитаемых Земель. В те времена люди еще не поклонялись религиозным идолам и жили в полном согласии с природой. Об этом говорило буквально каждое движение танцующей. Вот она, подобно травинке, колышется на ветру, а здесь звонким ручейком бежит в лесной чаще. Девушка грациозно порхала, едва касаясь земли, и казалась невесомой белой пушинкой. Ее тело, словно не имеющее костей, упруго изгибалось то в одну, то в другую сторону. Изящные ножки беспрестанно взмывали вверх и неудержимо несли девушку в вихре танца. Внезапно танцовщица замерла, как будто к чему-то прислушиваясь. И вдруг, разом лишившись сил, упала на землю и замерла без движения.

Морщинистое веко медленно поднялось, открывая мутное в красных прожилках око. Ссохшаяся рука, густо покрытая пигментными пятнами, с усилием провела по потемневшей от времени поверхности стеклянного шара.

– Кхе-кхе! – разнесся по пустым залам замка лающий старческий кашель.

Гулкое эхо пробежало по полутемным комнатам, заставленным обветшалой, покрытой толстым слоем пыли мебелью. Затем покатилось вниз по лестнице, летя мрачными галереями с потрескавшимися ступенями. Добежав до крохотной каморки в конце дальнего коридора, оно всколыхнуло, заставив затрепетать, пламя свечи на постаменте перед картиной. С потрескавшегося полотна невинным взором смотрела вдаль юная девушка с высокой прической и большим желтым самоцветом на груди. Где-то глубоко в подземелье под замком раздался заунывный звук, похожий на жалобный стон.